Лысый покачал головой.
— Не так просто. Была авария, даже не авария — эксперимент вышел из-под контроля, если слово контроль вообще было применимо в той ситуации. Как результат — имеем то, что имеем. Ну да это дело давнее, забытое… Да, Юрка?
Док ласково потрепал Панюшина по плечу.
— Осторожнее с ним — предупредил Козулин. — Эту тварь давно к стенке поставить нужно было.
Лысый улыбнулся.
— А и поставим, хули нам…
Договорить он не успел. Панюшин с силой ввинтил указательный палец в левый глаз лысого, давя пронзительную муть. Доктор Мезенцев заорал, его второй глаз вспучился, собираясь запустить огненную стрелу прямо в Юркин мозг, но Панюшин рывком развернул легкое тельце, и первая пуля из пистолета Козявки увязла в теле лысого, нанеся повреждения несовместимые с жизнью. Второй пули Панюшин ждать не стал, бросил тело доктора вперед, а сам ушел в сторону, к столу, плавно, почти ласково забрал забытый на столешнице пистолет с взведенным курком и уже падая на пол, в гостеприимные объятия старухи, выпустил всю обойму в качающего маятник Козулина.
Пули ушли в молоко, но Юрка и не рассчитывал попасть. На то он и Козявка, чтобы уходить из-под обстрела. Поднырнув под стол, Юрка рывком приподнял его спиной и, выпрямившись, одним безумным рывком запулил круглую столешницу навстречу осназовцу. Козулин расстрелял обойму и, бросив пистолет, рванул ремень автомата.
Из спальни и прихожей показались бесшумные тени бойцов спецотряда. Панюшин попробовал, было подсветить темноту в голове алыми всполохами, но для этого нужно хотя бы на мгновение отвлечься, остаться наедине с самим собой. К сожалению, сейчас подобная роскошь была непозволительна.
Осназовцы открыли огонь. Пули впивались в мертвое тело старухи с омерзительным чавканьем, интегрированные глушители извергали сердитое рычание. Р-р-р-р, чавк…
Юрка ушел с линии огня, сейчас он был в выигрыше, пускай и безоружен. К чему оружие тому, кто умеет обходиться без него?
Четверка осназовцев снаружи, наверняка блокирует окна, но еще есть время. Панюшин заревел раненым зверем, и время сгустилось, ходики часов в последний раз тикнули и остановились. Секунды смешались в кучу, наползли друг на друга, размазались в минуты, часы, дни, годы…
Темнота не спешила заполнять Панюшинский череп, но сейчас Юрию она была не нужна — он выделил линии огня, превратил их в отрезки и встал так, чтобы их конечные точки могли касаться друг друга. Путь к ближайшему окну находился в пересечении багровых отрезков, но сейчас Юрка был готов на все. Он оттолкнулся от пола, и…
