— Чего? — обернулся Антон, не прекращая жевать.
— В смысле, жрешь?
— Кушать хочется, — он взялся чистить апельсин, и густой аромат сразу забил больничный запах. — И вообще, слово «жрать» однокоренное со словом «жрец». Видимо, судьба у меня такая, а от судьбы не уйдешь.
— Послушай, товарищ жрец, а совесть у тебя есть? — задал я риторический вопрос. — Пируешь, понимаешь, в одиночестве, как полководец Лукулл. Кажись, спина уже не болит?
— Боль — это особая реакция организма на разрушительное влияние внешних факторов, — прошамкал Антон очередную сентенцию, награждая меня пирожком. — А мне ты вытащил боль вместе с болезнью. Неплохо получилось.
Я оживился. Жрец-полиглот сообщил хорошую новость.
— Но больше так не делай. Дед! — добавил он дегтя. — Чуть не чокнулся от твоих экспериментов.
— Головокружения нет? Тошноты не ощущаешь? Другие побочные эффекты?
— Есть побочный эффект, — признался он, — в животе бурчит. Ем, ем, а оно все равно бурчит. Господи, как же я проголодался… И спина чешется. Чухни, а? Все равно рядом лежишь.
У меня самого спина чесалась неимоверно. Наша незримая связь принесла очередные плоды — лечение одного организма неизбежно отражалось на другом. А одновременное лечение делало процессы встречными, ускоряя регенерацию вдвойне… И если Антона мы лишили серого облака, значит и у меня его не стало? Надо девочек спросить, пусть на меня взглянут внимательно.
— А где народ? — почесывая спину парня, я на собственной шкуре ощутил полезный эффект — зуд утих.
— Сам хотел бы знать, — он сунул мне дольку апельсина. — Ни народа, ни ужина.
Ровно после этих слов, как по команде, в углу комнаты проявилась Анюта. Взгромоздив кастрюлю на стол, она вскричала возмущенно:
— А это что такое? Тоша! Антон Михалыч! Бессовестные обжоры, все пирожки смели! А с чем мы будем кушать борщ?
Вынимая из воздуха тарелки, Нюся не забывала обвинительно тыкать ложкой.
— Со сметаной… — пробормотал Антон, поспешно запихивая в рот последний пирожок.
Вины за мной не было, но возражать рассерженной женщине себе дороже — так можно и без ужина остаться. Лучше молча перетоптаться.
— Неправильное питание — это прямой путь к гастриту, — сейчас Нюся очень напоминала нашу маму. — После сухомятки сначала изжога, а потом и язва! Тоша, Антон Михалыч, быстро мыть руки!
Ну, для серьезных дел меня долго упрашивать не надо. Простынку на плечи, и вперед. И если для Ленина важнейшим из искусств является кино, то для меня борщ — вот высшее искусство трапезы. Тем более, борщ от Анюты.
