— Ну ничего, ничего, — сказал милорд, ласково взявши сына под руку. — Признайся-ка, ведь ты их обеих обхаживал, а, Элджернон? Вдова ревнует, мисс тоскует. Но ничего, все обойдется. Миледи посердится и перестанет. Обещаю тебе, что завтра ты увидишься со своей милой.
Говоря это, милорд спускался по лестнице и уж так-то ласково глядел на сына, так ласково говорил. Хозяин не знал, что и думать. Он никогда не знал, что у отца на уме; но чуял что-то неладное, хотя в воскресенье одержал такую победу. Зато я сразу догадался, стоило мне увидеть взгляд старика и его усмешку — то ли ангельскую, то ли дьявольскую.
Однако на следующий день опасения хозяина развеялись; и все как будто обошлось. К завтраку пришло письмо с вложением. Привожу и то и другое:
№ 9
«Четверг, утро.
Победа! Победа! Маменька наконец-то согласилась — не на наш брак, а на то, чтобы ты у нас бывал, как прежде, и обещала забыть прошлое. Глупая женщина! Как могла она видеть в тебе что-либо иное, кроме возлюбленного твоей Матильды? А я полна радости и нетерпения. Всю долгую ночь я не спала, думая о тебе, мой Элджернон, и призывая блаженный час свидания.
Приходи!
М. Г.»
Сюда же была вложена записка от миледи:
«Не стану отрицать, что в воскресенье я почувствовала себя глубоко оскорбленной. Я имела глупость лелеять иные планы и не думала, что Ваше сердце (если оно у Вас есть) будет отдано той, которую Вы часто высмеивали вместе со мною и которая не может Вам нравиться, во всяком случае внешностью.
Полагаю, что моя падчерица хотя бы для формы будет просить моего согласия на брак; сейчас я еще не могу его дать. Я имею основания сомневаться, чтоб она нашла счастье, доверившись Вам. Но она — особа совершеннолетняя и может принимать у себя кого захочет, а тем более Вас, раз Вы помышляете о союзе с ней. Если я смогу убедиться, что Вы питаете к мисс Гриффон искреннюю любовь и через несколько месяцев не измените своего решения жениться на ней, я, конечно, не стану дольше этому препятствовать.
Итак, Вы можете снова посещать нас. Не обещаю принимать Вас, как прежде, — Вы сами стали бы презирать меня за это. Обещаю только забыть обо всем, что было между нами, и пожертвовать своим счастьем ради счастья дочери моего дорогого мужа.
Л.-Э. Г.»
Ничего не скажешь: письмо прямое и честное, а ведь мы поступили с этой женщиной довольно-таки подло. Так подумал и хозяин; он поговорил с леди Гриффон весьма нежно и почтительно (что стоит немножко польстить). С печальным видом приложившись к ее ручке, он тихим и взволнованным голосом призвал небо в свидетели, как горько он сожалеет, что дал повод к недоразумению. И предлагает ей уважение и горячую преданность, надеясь, что она таковые не отвергнет — ну и так далее, причем кидал на нее томные взгляды и поминутно пускал в ход носовой платок.
