Я сыном непорочной Девы,
Спасителем клянусь, сеньер,
1000 Коль ждет ее и впрямь костер,
Не спать мне под защитой крова,
Пока не воздадим сурово,
Пока кроваво не отметим
Мы нашим недругам лихим.
А сложишь голову свою,
Пока злодеев не убью,
Постыл мне будет белый свет". —
"Где меч возьму?" — Тристан в ответ. —
"Кто безоружен, тот не воин". —
"Сеньер, ты можешь быть спокоен:
Вот он, твой острый меч". "Клянусь,
Теперь лишь господа боюсь!
Ты мне великую услугу,
Наставник, оказал". — "Кольчугу
Тебе привез я под одеждой". —
"Преисполняюсь я надеждой
И верю, — во время поспеем
И спуску не дадим злодеям:
У них Изольду отобьем
1020 И от костра ее спасем.
Уже свиданья сердце чает".
Ему наставник отвечает:
"Сеньер, тут надобно терпенье.
Ты веруй в помощь Провиденья,
И супостатов уничтожишь,
И головы своей не сложишь.
Коль слепо ринешься ты в бой,
Король расправится с тобой.
Обдумай, рассчитай заране:
Костер обстали горожане,
Живьем возьмут тебя тотчас,
Едва король отдаст приказ,
Не то им всем итти на плаху.
Чего не сделаешь со страху!
Тебя простому люду жаль,
Но о себе сильней печаль,
Всяк милой жизнью дорожит,
Своей погибели бежит".
И рыцарь слезы льет, скорбя.
1040 Он дал бы изрубить себя
За ту, что в Тинтажеле ныне
Горюет о его судьбине,
Но Говерналу внемлет он
И ждет, в унынье погружен.
Изольда в замке смерти просит,
Но вот слуга ей весть приносит,
Что убежал Тристан. "Мой друг,
Тебя Господь упас от мук,
И мне теперь не страшны муки!"
Король велел связать ей руки,
И трое супостатов лютых
Такие наложили путы
И так впились веревки в тело,
Что кровь на коже заблестела.
Но улыбается она:
"Коль жизнь твоя сохранена,
И бог разрушил вражьи ковы,
И ты, Тристан, на воле снова,
Все хорошо и все легко мне.
1060 О злобный чародей, попомни,
Попомните, бароны-каты,
Не за горою час расплаты.
Мучителей мученья ждут —
Они от кары не уйдут!"
А короля, дрожа в испуге,
Меж тем оповещают слуги,
Что стражу рыцарь обманул
И от сожженья ускользнул.
И стал король, как туча, мрачен.
Велит он, яростью охвачен,
Вести Изольду на костер.
Идет она, потупя взор,
И ни слезинки не проронит.
Народ и голосит, и стонет:
"О королева наша! Боже!
Ты всех добрее, всех пригожей!
Тебя веревками связали!
Рыдаем мы в большой печали,
Скорбит душой и стар и млад,
1080 И только ты один и рад,
Бесовский выродок горбатый!
Скорей издох бы ты, проклятый!"
Она перед костром стоит,
В нем жарко тернослив горит,
И тут Динас
[47], сеньер Динана,
Душой и сердцем друг Тристана,
Колени преклонил, моля
Разгневанного короля:
