Где-то над его головой захлопала крыльями птица. Эйтан попытался разглядеть ее, но среди переплетения ветвей ничего не было видно. Какое-то время он молча рассматривал ночное небо. Потом перевел взгляд на землю и с отсутствующим видом уставился на свои кеды.
В памяти сам собой всплыл тот год, когда они вместе с отцом поехали в сафари-парк и остановились у вольера с совами…
* * *
– Знаешь, древние египтяне считали, что совы обитают в царстве мертвых, – говорит отец и подходит вплотную к вольеру. – И не только египтяне. В Индии, Америке, Японии и Китае их тоже называли птицами смерти. В Месопотамии сов помещали рядом с изображением скрывающейся в пустыне женщины-демона. Для иудеев сова тоже была нечистой птицей, всегда ассоциирующейся с чем-то злым. Кельты верили в то, что совы – это ведьмы, стерегущие ночь, а славяне связывали сов с безбрачием и одиночеством.
Эйтан недоверчиво оглядывает отца. Похоже, тот говорит серьезно. Это видно по выражению глаз. Нет в них тех пляшущих огоньков, которые вспыхивают, когда наступает время очередной байки.
– А вот греки почитали сову как птицу мудрости, – продолжает отец. – Для них она являлась символом познания. Благодаря способности видеть в темноте ей приписывали дар пророчества и возможность проникнуть в тайны, скрытые от простых смертных.
– И ты в это веришь? – серьезно спрашивает Эйтан.
– Нет, конечно. Это ведь всего лишь легенды, – мужчина оглядывает ребенка (не напугал ли?) и поправляет бейсболку. – Такова уж человеческая природа. Демонизировать все, что выходит за рамки ограниченного людского восприятия. Совы в этом совершенно не виноваты.
Эйтан всматривается в дальний угол вольера. Там, на мощных раскидистых ветвях, дремлют нахохлившиеся птицы. Люди у клетки им безразличны. Лишь изредка какая-нибудь сова приоткрывает глаза и окидывает собравшихся зевак презрительным взглядом.
– Пойдем лучше посмотрим на жирафов, – предлагает Эйтан и берет отца за руку.
Мужчина согласно кивает.
– О’кей, как скажешь.
Они выходят из павильона с птицами. Покупают в киоске на углу по порции мороженого. От жадности Эйтан откусывает от вафельного рожка слишком большой кусок – так, что начинает ломить зубы.
Заметив перемену на его лице, отец предупреждает:
– Не торопись, а то горло заболит.
Закончив с мороженым, они отправляются в зону, где содержатся крупные млекопитающие.
Отец и здесь принимается рассказывать истории. Говорит о том, что по законам Торы жираф является кошерным животным. И копыта у него раздвоенные, и жвачку он жует. А не едят его потому, что утеряна традиция, как правильно делать шхиту.
