В нем рассказывалось про мальчика, который стал мишенью для газет из-за того, что верил в ведическую теорию перевоплощения. Проще говоря, в переселение душ.
Особенно впечатляющим Эйтану показался эпизод, в котором Тедди рассказывал журналисту о том, что весь окружающий мир – это Бог. Эйтану так понравился этот диалог, что он даже загнул уголок страницы. Герой чем-то напомнил ему мальчика из «Матрицы», который убеждал Нео в том, что ложки не существует.
– Что читаешь? – нарушив молчание, спросил Маркус.
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Эйтану пришлось приложить усилие, чтобы переключиться с воображаемой реальности на действительность.
– Сэлинджера, – оторвав взгляд от книги, ответил он. – «Девять рассказов».
– Надо же… – Старик заметно оживился и скосил взгляд на загнутый уголок страницы. – И как тебе?
Эйтан неопределенно пожал плечами.
– Если честно, не очень. Но некоторые вещи хороши.
– Хм…
– Особенно диалоги. Вроде бы ничего особенного. Обычная болтовня. Но в ней-то и вся соль. В смысле раскрытия персонажа, характера.
Маркус положил руку на подлокотник и постучал по нему пальцами. Пальцы были длинными и изящными. Как у пианиста.
– Часто берешь книгу в дорогу? – спросил он.
Эйтан пожал плечами.
– Да нет. Вообще-то я редко езжу. А в этот раз как-то машинально сунул сборник в рюкзак. Подруга не дочитала. Вот я и взял.
Старик снова замолчал.
За окном проносились отроги горы Кармель. Из-за яркой подсветки зданий казалось, что небо подернуто слоем желтой пыли. Туч видно не было. Лишь редкие перистые облака проплывали в фиолетовой вышине.
По динамику объявили, что поезд подъезжает к Хайфе. Несколько пассажиров засобирались. Сняли с полок рюкзаки и сумки.
Маркус оторвался от окна и перевел взгляд на свои руки.
– Знаешь, что Сэлинджер принимал участие в освобождении Дахау? – отстраненно спросил он.
Вопрос сбил Эйтана с толку.
– Нет, – признался он. – Читал, конечно, что тот добровольцем ушел на фронт, но про лагерь не слышал. А почему ты спрашиваешь?
Старик откинулся на спинку сиденья.
– Да, так. Просто вдруг вспомнил.
Поезд начал сбавлять скорость. Пассажиры, которые собирались выходить, прошли в тамбур и встали у дверей.
Эйтан проводил их взглядом и задумался. В подсознании занозой засела какая-то мысль. И теперь он не мог думать ни о чем другом, кроме нее. Хотелось поддеть ее каким-нибудь хитрым крючком и вытащить наружу. В область рационального. Ощущение было таким навязчивым, что у Эйтана даже начало покалывать кончики пальцев.
