Сзади всех шла Лин и сыпала ругательствами.
– Подумать только, музей Купера-Хьюитта, надо же было решиться на весь этот бред. Готова поспорить, что это самая большая из всех нелепиц, что я когда-либо делала в своей жизни.
Бу остановился и из бокового кармана рюкзака достал исписанную салфетку. Не знаю, как он на ней хоть что-то разбирал, но уже через минут пять он уверенно повернулся к нам и серьезно заговорил.
– Ближайшая к нам станция – на Спринг стрит, там мы и сядем, проедем Канал Стрит, – он провел пальцем по бумаге вниз, – а там уже и Бруклинский мост, даже не придется делать пересадки.
– Так легко говоришь об этом! Сколько ехать придется! – закричала Лин сзади, но Бу не обратил на неё никакого внимания и продолжил свое бормотание.
– Да, там мы и выйдем, на станции Бруклинский мост.
– Пойдём тогда скорее, не хватало еще и не успеть, – вздохнула Лин.
– Она правильно говорит, – подмигнул мне Бу, – в ней просыпается дух исследователя.
– Скорее дух смирения, – буркнула Лин себе под нос.
– Ну, станция Бруклинский мост это, конечно, здорово, красивые виды и прочее, а как мы попадем в твой Сити Холл? Ты что запутался?
Бу деловито обернулся и сказал.
– Ты запутался, а не я. Мы поедем на шестом поезде, и выйдем не на нынешней конечной, а проедем дальше. В пустом поезде на разворот.
Лин поперхнулась и закашлялась.
– Вы что, никогда так не делали? – засмеялся Бу.
Ха-ха, – надменно засмеялась Лин, – конечно, мы делаем так каждый день, ездим по непонятным маршрутам, с кучей сумок и неизвестно с кем.
Бу задумчиво почесал затылок.
– Грустно признавать, но похоже у тебя есть проблемы с памятью, мы же знакомились с тобою, стало быть, ты знаешь с кем едешь, или я не прав?
Лин буквально завопила от бешенства, а я захохотал. В течение всего нашего пути до станции, откуда отходит поезд, Лин что-то бубнила и пинала ногами попадающиеся мелкие камни. Бу смотрел то вверх, то на часы, то поправлял шляпу так, будто он руководит огромной и значимой туристической операцией, а я просто шел вслед за ними, представляя, как неожиданно счастлива мама, что я поехал в поездку с Лин, и, стало быть, стал совсем взрослым. От этой мысли мне стало смешно, и я едва ли расслышал, как уже вдалеке кричит Бу.
– Джонни быстрее, спускаемся в метро.
Мы зашли внутрь, и я тут же почувствовал, как меня обдало теплым, даже горячим, и душным воздухом. Всюду суетились люди, а издаваемые звуки казались еще громче и путешествовали волной от эскалаторов ко входам, вниз к поездам и обратно, сливаясь в один несокрушимый поток, состоящий из визгов, спокойных и надрывных разговоров по телефону, детского плача и смеха, чьего-то ворчания и кряхтения. Здорово, что человек не может слышать и улавливать тихие звуки, ведь если можно было бы слышать с одинаковой громкостью и различать звук ставящейся и поднимаемой сумки, ёрзания, цокота каблуков, чихания, сопения, почёсывания, зевания, можно было бы оглохнуть, или сойти с ума. Урны были переполнены мусором, и потому мелкие пакеты от сока, фантики, а где-то и банки от колы могли встретиться по пути. Казалось, будто весь этот шум и суета сгоняет мусор с места и раскидывает его в хаотичном порядке. Лин схватила меня за руку и потащила на эскалатор так быстро, что по пути я успел даже толкнуть локтем какую-то женщину в ярко-красных треугольных очках.
