– Ежегодный фестиваль, посвященный Богине Матери Кали. Все девочки идут пред повозкой и танцуют. Если ты не попадешь на шествие, то перестаешь быть жрицей. Поэтому никогда не ленись на уроках танцев, – не разжимая губ, произнесла она, чем немало меня испугала, и толкнула: – Слушай внимательно.
А Пратима уже рассказывала о следующем растении.
Урок закончился, когда у меня уже затекли ноги, онемела спина, а все растения смешались в одну коричнево-зеленую массу с торчащими то тут, то там колючками. Но вместо так ожидаемого отдыха, нас повели на улицу. Только девочка, что была нездорова, так и осталась сидеть прислонившись к стене. Ни за что бы не догадалась, что за высокой ширмой, отгораживающей часть комнаты, прячется дверь. Мы оказались в небольшом огороде. Там были и уже знакомые растения и те, про которые Пратима еще не успела рассказать.
– Теперь берите миски и поливайте, – распорядилась она, взглядом указав на небольшой пруд, возле которого горкой лежала глиняная посуда, а сама взяла загнутую с одного конца палку. После душной комнаты, девочки радовались, оказавшись на воздухе, и гурьбой побежали к воде, я же застыла на месте. Пратима закатала длинные рукава блузы, и я не могла отвести глаз от длинного и широкого синего шрама, поднимающегося от запястья к локтю. Учительница перехватила мой взгляд, но не опустила рукав. Я сжалась, ожидая наказания, но она лишь нахмурилась.
– Будь осторожна с этими растениями и не трогай те, что незнакомы, если не хочешь получить такой же, – мрачно сказала она. – Иди, поливай. Скоро молитва.
Я отступила и, уже поворачиваясь, увидела, как Пратима склонилась, разрыхляя землю у корней.
Девочки бегали от растений к пруду, веселились и поливали друг друга водой, я же старалась ходить очень осторожно – перед глазами то и дело вставал страшный шрам.
* * *
После учебы и работы на огороде, нас отправили мыться. Девочки весело бежали по сумрачному коридору. Ратна опередила всех, и мы периодически слышали вскрики, когда она врезалась в очередной поворот. Малати держала меня за руку и ступала так легко, что в общем шуме, я даже не слышала ее шагов. Привыкнув к полутьме, я увидела, что больной девочки с нами нет.
– Как же та, что осталась? – обратилась я к новой подружке.
– Не беспокойся о ней, – шепнула Малати. – Вообще ни о ком не беспокойся, кроме себя. И никого не жалей. Завтра поймешь почему, – ответила на мой вопросительный взгляд.
– Тогда, почему ты заботишься обо мне?
