– Вроде, нет.
– Так же говорила подругам, когда они толкали: иди в журнал, иди в журнал!.. И всё-таки хотела. Рассудить логически – разницы нет, а на самом деле что-то есть. Видимо, тщеславие. Хотела и не шла, боялась. Как будто там съедят. А на днях подумала: у меня ведь есть знакомство! Если Мира как-то посодействует, подтолкнёт, хорошая идея? Написала, договорилась. Позавчера зашла к ней в редакцию.
– И что?
– Не сразу узнала. Сидит тётя, корона по всей голове. Просмотрела мои листочки и сообщает через губу: «Это печатать невозможно. Слабо». Я говорю: «Тебе же нравилось?» «Не на том уровне. Для самодеятельности да, а здесь другие требования».
– Нормально!
– Ладно, нет так нет, – пожала Ника плечами, – извините, напрашиваться не буду. Беру папку, разворачиваюсь. Переживём. Она говорит: «Постой, Вероника, я тебе желаю добра. Думаешь, я этого не проходила? Сама в твоём возрасте принесла стихи в журнал. Теперь вижу, что был юный бред, а тогда расстроилась. Мне посоветовали студию Березина. Я занимаюсь там двадцать лет».
– Лермонтов немногим больше прожил на свете, – сказал Олег.
– Если бы только он. Она продолжает: ты, мол, не растёшь без наставника, сколько читаю, всё одно. А это ремесло, ему надо учиться.
– И не бесплатно?
– Естественно. Назвала этапы роста, я даже запомнила. Сначала у тебя просто рифмованные строчки. Это, значит, мой нынешний уровень. Потом учишься, следуя за мэтром. Затем обретаешь собственный голос. Лет через пятнадцать. Примерно как она обрела.
– По-моему, он либо сразу есть, либо не стоит и мучиться, – сказал Олег.
– Я думаю так же. Мира говорит: «Сходи к Березину, позанимайся». А я его читала, не нравится категорически. Не вижу, чему учиться, куда за ним идти. Сдуру так и брякнула.
– Почему сдуру?
– Наступила на что-то личное. Она прямо взвилась. «Он в тысячу раз лучше тебя! Малолетняя графоманка! Скажи спасибо, что с тобой вообще разговаривают!» Я опешила, но пытаюсь сохранить деловой тон. «Можешь объяснить мне, глупой, чем конкретно плох этот первый стишок? Ты же его две недели назад хвалила». Она стала плести какой-то вздор. Образа не видит. Нет, понимаете, образа. Но это разные вещи: ты не видишь и нет? И меня понесло. Ах, так! А судьи кто? Ты, что ли? Которая пишет «сходит душа с ума»? Достаю телефон, при ней набираю в яндексе «сходит душа с ума». Сорок миллионов результатов. Вот, говорю, твоя песня, похожая на сорок миллионов других песен. Вот твой собственный фальшивый голос! На это потратила двадцать лет? Лучше бы вышивала крестиком!
