– Так это вы, значит, преподаватель?
Вздрагивает, переводит взгляд на женщину, вышедшую ей навстречу. У той бесстрастное кукольное личико, точеная фигурка. Руки убрала за спину, оглядывает гостью.
– Видите ли, я на самом деле лингвист, – отвечает та. Тут же спохватывается: – Но у меня есть педагогический опыт!
– Нам известно о вашем педагогическом опыте, – кукольная снисходительно поднимает бровь. – Вы репетиторствовали около полугода. Вы пытались подтянуть по иностранному языку мальчика-второгодника. И не преуспели.
Краснеет, морщит лоб, глядит жалостно.
– Но мы предоставим вам совсем другой материал. Вам предстоит заниматься с исключительно одаренным ребенком. Полагаю, вас об этом предупредили?
– Да, мне говорил наш декан. – Слегка осмелев: – Еще, правда, он добавил, что стоит отнестись скептически… что многие родители считают своего ребенка вундеркиндом, на деле же…
– Должна вас разубедить. Здесь мы имеем дело с ситуацией исключительной.
Кивает, смотрит испуганно.
– Ваш научный руководитель исключительно хорошо о вас отзывался, – цедит кукольная, скользя взглядом по фигуре визитерши. – По его словам, вы весьма успешны в изучении редких языков.
Снова кивает, пытается улыбаться. Получается плохо.
– И знаете несколько европейских?
– Да, и еще…
– Довольно. Наши правила таковы. Не опаздывать. С ученицей общаться только на темы, касающиеся занятий. С другими педагогами не общаться – во всяком случае, не обсуждать с ними ученицу. Никому не передавать сведений о вашей работе – где вы трудитесь, с кем занимаетесь, сколько за это получаете. У нас достаточно высокие гонорары, чтобы мы могли ставить работникам свои условия. Ах да: время занятий назначаем мы. В вашем случае это десять вечера по средам и субботам. А теперь пойдемте со мной. Я познакомлю вас с вашей ученицей.
Мнется, топчется, не идет.
– Какие-то вопросы?
– Простите… Мне кажется немного странным, что занятия с ребенком назначаются на такое позднее время. Я думала, сегодня меня просто представят работодателю… В смысле, разве девочке не пора спать?
– Ах да. Моя оплошность, прошу прощения. С этого следовало бы начать. Слушайте внимательно: тему сна в этом доме затрагивать строго запрещено.
– Понятно… то есть не очень понятно, ведь среди текстов на иностранных языках может встретиться…
– А вы выбирайте такие тексты, чтобы ничего подобного в них не встречалось. Ни описаний сонливости. Ни ритуалов пробуждения. Ни колыбельных песен, ни сновидений. Ни намека на то, что люди спят по ночам.
