Один лениво похлопывает себя по мощной икре бейсбольной битой. У другого очень неприятно оттопыривается карман.
– Да вы присядьте, – говорит Юджин.
– Да мы постоим, не гордые!
«А ну сели, я сказал!»
Амбалы-близнецы угрюмо переглядываются и одновременно садятся.
– Значит, вопросов больше не задаем, сюда не суемся. Наверх передаем, что крыша у Юджина уже имеется, да такая, что всех вас еще поимеет. Ясно, нет?
Вытаращивают крохотные глазки и кивают, будто кто их дергает за ниточки.
– Жека! Проводи посетителей.
Из другой комнатки вываливается гориллообразный Жека Большой. Его челюсть двигается с такой интенсивностью, будто во рту у него бетономешалка.
– Ну? – говорит он, дыша мятой на весь кабинет.
«Встать!»
Абмалы вскакивают как по команде.
«На выход!»
Толкаясь друг о друга, направляются к двери. Жека задерживается у стола Юджина.
– Их по полной программе проводить или как? – спрашивает он вполголоса. И тут же зевает во всю свою бегемотскую пасть.
«Рот прикрывай, зверюга, когда зеваешь начальству в лицо!»
Жека вздрагивает, его гигантская ладонь дергается вверх, закрывает собой пасть.
– Хватит, шеф, а? – говорит он умоляюще. – Мне уже вообще ничего нельзя. Скоро как святой буду.
Юджин вздыхает.
– Беда мне с тобой. Ладно, проводи уж по полной. Чтобы все как у людей.
– Тогда велите им не стрелять, а? У меня шкура не луженая.
– Далеко ушли… Ладно, сейчас.
Юджин закрывает глаза, сосредотачивается на образах близнецов и мысленно произносит: «Ствол не вытаскивать, биту не трогать, терпеть, бояться, бежать!»
– Ага, шеф, – дышит на него мятой невидимый Жека. – Пошел я. Сейчас я их.
Юджин слышит его тяжелые шаги. Юджин открывает глаза, качает головой.
Держать при себе Жеку – хуже, чем завести дома дикого кабана. Это тупое животное то и дело норовит нагадить, где ест. Юджин уже запретил ему напиваться в рабочее время, напиваться накануне рабочего дня, обращаться с девушками как с панельными шлюхами, обращаться с панельными шлюхами как с боксерскими грушами, избивать людей без серьезного повода, глотать, нюхать и колоть все, что глотают, колют и нюхают, отбирать кошельки у случайных встречных, мочиться в подворотнях и сморкаться в рукав, но Жекино диковинное воспитание все равно продолжает лезть изо всех щелей. Юджин уже и удивляться перестал. Иногда Юджину ужасно хочется приказать Жеке удавиться или утопиться, но почти тут же становится его ужасно жалко. Да и без Жеки трудно. Жека играет видимость Юджиновой крыши. Наличием Жеки все эти шакалы, накладывающие лапы на чужие заработки, объясняют то, что они Юджина не трогают; даже распускают слухи, что у Юджина таких Жек – толпы. Не могут же они друг другу, да и себе, признаться, что вот Юджин им приказал – и они послушались. А так вроде все легально. Если в теперешнем мире вообще можно говорить о легальности.
