– Вы же знаете, Константин Моисеевич, у меня нет медицинского образования.
– О, с вашей самоотверженностью вы вполне могли бы поработать санитаркой, – ее спутник слегка поднимает бокал, затем делает небольшой глоток. – Пока не окончите вуз. Учитывая ваши способности, можно с уверенностью сказать: вы станете блестящим специалистом. И прошу заметить, это не комплимент, а констатация факта.
– И вашего таланта распознавать и лечить болезни у меня тоже нет, – говорит Талия. – Можете расценивать это как комплимент. Если хотите.
– Могу, но, пожалуй, не стану, – качает головой господин. – Хотя и рад бы. А вам скажу, что этим талантом вообще мало кто обладает. Большинство успешно заменяют его знаниями и опытом.
– И я не растрачиваю себя по пустякам.
– Вот как? – господин снова отпивает из бокала. – Тогда расскажите мне что-нибудь захватывающее из вашей практики. Куда там Ясмин вас определила – в какой-то интернат?
– В детский дом. Но я каждый раз прорываюсь туда с боем. Они боятся посетителей, и не зря. Там такое творится, вы не представляете.
– Милая моя, это вы не представляете, сколько я себе могу представить, – глухо говорит господин.
– Думаю, они вообще не пустили бы меня, если бы не моя… если бы не…
– Если бы не ваша сверхъестественная внешность, вы хотели сказать.
– Ну… да.
– Ясмин знала, что делает, когда направляла туда именно вас.
– Да, наверное. Она вообще многое знает заранее. Может, знала и то, что я в какой-то момент не смогу перестать туда ходить.
Господин берется за бокал и невесело улыбается.
– Выпейте немного вина, Талия, и рассказывайте. Вы, верно, думаете, что мне ничего неинтересно, кроме вас, и себя, любимого, разумеется. Уверяю вас, вы жестоко ошибаетесь.
Талия делает пару глотков.
– Там есть два ребенка, – говорит она. – Мальчик и девочка. Брат и сестра. Их не так давно привезли в детдом. Представляете, у них родители живы! Знаете, я всю жизнь думала, что детский дом – это для тех детей, у которых нет родителей. Автокатастрофа какая-нибудь, несчастный случай – ну нет родителей, погибли. Константин Моисеевич, у большинства детей в этом доме родители живы! Они живут на свете, ходят в магазины, едят, пьют…
– Преимущественно пьют, – господин поднимает левую бровь.
– Ну да, возможно. А как же дети? А дети живут в этом доме! Где с ними обращаются хуже, чем со скотом!
– Талия, милая, много ли вы имели возможностей убедиться, как именно обращаются со скотом? Ну-ну, не обижайтесь. Вы начали рассказывать о двух детях.
