– И что мне теперь делать? – спрашивает Здыхлик.
– Забавно, – Ясмин словно не слышит вопроса. – Когда я училась в медицинском, учеба казалась мне трудной и скучной. А тебе, по всей видимости, все это должно казаться занятным.
Здыхлик вытаращивается на нее.
– Вы что, врач?!
– Если верить диплому, то да, – кривится Ясмин. – Это был мамин выбор, не мой.
– У вас что, мама есть? – глупо спрашивает Здыхлик.
Ясмин фыркает.
– А ты думал, я появилась на свет из яйца, отложенного в теплый песок? Знаешь, даже в этом случае у меня была бы мама. Хотя, наверное, не такая заботливая. Слушай, а видишь ты что-нибудь во мне, интересно?
Здыхлик прищуривается.
– Зрение падает, – с умным видом говорит он. – А вы очки не носите. А вот этот орган я вообще не знаю, как называется.
– Так, хватит, – хлопает ладонью по столу Ясмин, и Здыхлик вздрагивает. – Хватит вуайеризма на сегодня. Специалист выискался. Захочу – и очки надену, без сопливых.
– Вы сами спросили… – лепечет Здыхлик.
– Тебя нельзя подпускать к молодящимся теткам с больным самолюбием, – усмехается Ясмин. – Ты тактичен как носорог. Ладно, что там с этим органом, название которого тебе еще предстоит выучить?
– Ничего, – говорит Здыхлик. – Он здоров. Видите, я вижу не только одни червоточины.
Ясмин подпирает голову ладонью, смотрит на Здыхлика.
– Допустим, ты станешь врачом, – медленно говорит она. – Но ведь лечить людей – это помогать им. Как ты сможешь им помогать, если видишь в них только жалкие душонки, обремененные трупами?
– Не знаю, – пожимает плечами тот. – Я как-то не думал, хочу ли я быть врачом.
– А ты подумай, мальчик, – печально улыбается Ясмин. – Только очень хорошо подумай.
Она достает зеркало, смотрится в него, прищуривается.
– Или все-таки лучше линзы, как ты считаешь? – спрашивает Ясмин.
Я скоро уеду.
Моей Клуши больше нет.
Я совсем не помню свою бабушку по отцу, она умерла, когда я была еще маленькая. Я знаю, что они с Клушей когда-то были подругами, а потом Клуша стала работать у нас в семье. Я знаю, что они совсем не были похожи.
Наверное, плохо так думать, но мне кажется, что даже с бабушкой я бы так не дружила, как с моей Клушей.
Я люблю маму и папу, но они видят во мне кого-то вроде ученой куклы. А Клуше можно было рассказать всё что угодно. Она понимала.
Когда Клуша умирала, она говорила что-то совсем странное. Про какую-то черную колдунью. Про то, что она прокляла меня маленькую и оттого я теперь мучаюсь. И теперь я вроде должна зачем-то к ней отправиться, и она скажет мне, что делать дальше. Ей почему-то очень важно было взять с меня обещание, что я схожу к этой женщине, она мне дала бумажку с адресом. Я пообещала ей, и я схожу туда перед отъездом. Да, скорее всего, Клуша сама не понимала, что говорит, но я обещала, а значит, надо сходить. Я не могу обмануть мою Клушу.
