Не было там никакого крыла, а был такой же коридор с палатами, как и у нас, только в палатах девчонки лежат, тоже у каждой своя кроватка и тоже все в пижамах. Я в каждую заглядывал, а они на меня смотрели, но только Сестренки все не было и не было, и я шел дальше. И только в предпоследней палате я ее увидел. Как увидел, так сразу и захотелось мне кому-нибудь больно врезать от души. Волосики у нее на головке были все-все выстрижены, как и у меня. И она была не в кроватке, а в такой штуке типа клетки с прутьями, из которой не вылезти никак, ну то есть я бы вылез, конечно, там сверху прутьев не было, только стены из прутьев, а потолка нет. Только Сестренка, вы же знаете, она лазить совсем не умела. Кофта на ней была большая, а штаны от пижамы совсем маленькие, тесные, а главное, мокренькие, ну, вы понимаете. И простынка тоже мокренькая, целое пятно расплылось. Сестренка стояла своими ножками прямо в этом пятне, держалась пальчиками за прутья и плакала, тихо-тихо. А когда меня увидела, тогда уж громко заплакала. Я ее обнял прямо через прутья, и мы так с ней стояли. Потом я снял с нее мокрые штанишки, вытер ее немножко той штаниной, которая была сухая, повесил штаны на кровать и дал ей хлеб, и она его ела, а я ее гладил по спинке. И вот она только перестала вздрагивать, как вошла та толстая тетка, которая мне не дала тарелки с едой. Сестренка сразу весь хлеб в рот засунула и стоит с раздутыми щеками, такая смешная, вот если бы мы не в больнице были, я бы точно стал смеяться, а так было не смешно совсем. И толстой тетке тоже смешно не было. Как начала она орать: ты зачем, такая-эдакая, в штаны намочила, не стыдно? Или тебя, такую большую, проситься не учили? И штаны мокрые хвать, и Сестренку ими по попе: раз, другой! А Сестренка молчит, у нее хлеб во рту и только слезы по щекам катятся. Тетка из-под нее простынку мокрую как рванет, Сестренка аж шлепнулась, а тетка ей: будешь, говорит, на голой клеенке спать, раз проситься не умеешь, такая ты растакая, белья на вас не напасешься, на сволочей на маленьких.
Мне очень хотелось ее пнуть или укусить, но я только сказал: а вот если вас так в клетку посадить, чтоб в туалет нельзя было выбраться, вы бы тоже, небось, в штаны намочили. А проситься, кричит тетка. Проситься надо! Тут другие девчонки и то за Сестренку вступились: она, говорят, и просилась, только взрослых никого не было, а мы ее вытащить не смогли, тяжелая. И врете вы все, кричит тетка. Я, кричит, каждые два часа к вам захожу, и никуда она не просилась, а просто взяла и в штаны напрудила, сволочь.
