«Черных Демьян Афанасьевич».
И ничего больше.
Отец Игумена Степана? Или, может, дед?
Вспомнилось прочитанное в Тарусской библиотеке:
«Вот закопали, и прошло семь дней, а потом колдун стал приходить и кровь у живых сосать…»
Павел выпрямился и оттер со лба испарину. Сразу пожалел, что не взял с собой «мыльницу». Облака набегали, как волны. И луна качалась в них поплавком, то стыдливо укрываясь тенью, то подмигивая бельмастым глазом. Окаянная церковь щурилась заколоченными ставнями, сквозь которые пробивался тусклый свет.
Свет?
Павел моргнул. Встряхнулся, отгоняя морок. Свечение не погасло – холодное, мертвенное, глубоководное, оно сочилось из щелей, как сукровица из ран. Кто-то вошел в церковь, пока Павел разглядывал могилу Демьяна Черных. Кто-то… девушка с кошкой?
«Пусть отрок или отроковица одну ночь проведет в церкви, жжет свечи и читает Псалтырь. Что бы ни случилось, только сидит и читает Псалтырь…»
Ритуал закончится там. Павел мог поклясться, что будь у него слуховой аппарат, он услышал бы заунывные слова молитвы или заклинания, отгоняющие нечистого. Ведь ритуалы работают по одной схеме. Кому, как не Павлу, знать!
Он перешагнул могилу, как что-то дернуло его за рукав. Холодок сразу пробежал по позвоночнику, волоски на шее встали дыбом. А ну, как мертвец поднялся из гроба? В истлевшем саване, с горящими оранжевыми глазами, с бородою по самые пяты. Черных Демьян Афанасьевич, упокоившийся с миром, но потревоженный рукою Павла. Ведь смахнул он с могилы соль, нарушил волшебный круг, а значит…
Павел сжал зубы и осторожно скосил глаза. Сухая рука крепко держала его за ворот. Беззвучно вскрикнув, он рубанул ладонью наотмашь: под пальцами скользнула кора, и ветка обломилась, упала под ноги. Павел вытерся рукавом. Хотелось рассмеяться, настолько нелепым показался собственный страх. Он, Павел Верницкий, следивший за сатанистами на заброшенной стройке, испугался можжевельника. Хорошо же его обработали Краснопоясники! Поверил и в хождение по воде, и в воскрешение мертвых, и в колдовство на заброшенном кладбище.
Павел прижал кулак к груди, успокаивая колотящееся сердце. Свет в окнах не угасал, но и не становился ярче. В его мерцании было что-то гипнотическое, нереальное. Что-то, напрочь отключающее страх. Так морской удильщик мерно покачивает фонариком, заманивает добычу прямо в зубастую пасть. И Окаянная церковь, притаившаяся в центре старообрядческого кладбища, тоже подманивала Павла, словно тащила на невидимом аркане. Открой и по вере воздастся тебе.
