Ихтис | страница 58



Тем временем плотную вату облаков разорвал ветер, и в прорехи глянула луна. Серебристый, будто неживой свет пролился на избы, дорогу и косогор по ту сторону оврага. Перебравшись через мостки, девушка на мгновенье замерла, потом подобрала юбку и припустила бегом по тропе. Вот только, понял Павел, бежала она не к домам.

В лунном свете лес казался отпечатком с негатива. Макушки деревьев сонно покачивались в вышине, но здесь, внизу, царило совершенное безветрие. Даже выбравшись из оврага на косогор, Павел не почувствовал ни единого дуновения на щеке. Осинки, высветленные луной, застыли в холодном и вязком воздухе, их листья поблескивали, как холодные чешуйки. А если сделать еще несколько шагов вверх по склону, можно различить вознесшийся над деревьями крест Окаянной церкви.

Павел остановился, тяжело дыша и ощущая глухие удары собственного сердца. Он осознал, что стоит возле однообразных изб Червонного кута. Дом старца остался позади, за оврагом, а впереди змеиным языком вилась тропа и ныряла за частокол деревьев, где всего несколько минут назад скрылась незнакомка.

Он обернулся: деревня спала крепким сном, утонув в искусственном оранжевом свете. В бабкиной избе осталась чистая постель и подушки, выложенные пирамидкой, как в детстве. Если кому-то и охота гулять по ночному кладбищу, то явно не ему, не Павлу, и без того пережившему суматошный день. Какая-то часть тянула его назад, шептала: «Не ходи!». А еще: «Вчера ты узнал достаточно. Так собери вещи, заплати пронырливому Кирюхе и езжай домой. Материала хватит для крепкого репортажа. Что не узнал – додумаешь. А что не додумал – подхватят люди. Темна вода во облацех…»

Другая же часть червячком подтачивала изнутри и шептала: «Но ты можешь узнать гораздо больше. Иди без страха, и по вере воздастся тебе…»

От дальней избы отделилась тень – длинная, угловатая. Павел тотчас нырнул в пролесок, и уже оттуда, присев за поваленным стволом березы, осторожно глянул.

Вороньим крылом мазнул по воздуху подол спецовки, и долговязый Степан замер на крыльце, напряженно вглядываясь во мрак.

Заметил?

Павел понял, что ни в коем случае не должен попасться Черному Игумену на глаза. Он не знал, откуда пришла эта иррациональная уверенность, как не знал, почему тем дождливым вечером написал на «склеротничке» бессвязные: «Червы… не ходи…» Что-то вело его руку тогда. И что-то пригибало к земле теперь, шепча в оглохшее ухо: «Не показывайся…»

Степан медленно повел головой вправо-влево. Глаза Игумена сверкнули оранжевыми прожекторами. Наклонившись вперед, он потянул носом воздух. И черная тень поползла по косогору, пересекая тропинку и извиваясь, как щупальце спрута.