Женщина поджала губы, прибрала под белую косынку выбившуюся прядь и посторонилась:
– Раз сам зовет, то входите.
В избе царил полумрак. Грязное окошко почти не пропускало свет. Электричества не было, в углах потрескивали лучины, и комната походила на ощетинившегося ежа. На скамье, застеленной шкурами, полулежал старик – совершенно седой, заросший от бровей до самого выреза расшитой, но давно не стираной сорочки.
Софья остановилась посреди комнаты, слегка нагнув голову – потолок в избе невысок. Павлу показалось, что на миг губы ведущей брезгливо опустились, но она тотчас справилась с эмоциями и вежливо заулыбалась, даже попробовала отвесить поясной поклон:
– Доброго здоровья, дедушка!
Старик поднял дрожащую левую руку, перекрестил Софью двуперстием и ответил:
– И вам, гостюшки дорогие. Зачем пожаловали?
– Мы с телевиденья. Передачу снимаем об исцелении Леши Краюхина.
– Помню мальца, – слабым голосом ответил старец. – Неходячий был. Ходит теперь?
– Ходит! – радостно отозвалась ведущая. – Вашими стараниями! Откуда дар у вас такой, дедушка?
Старец протяжно вздохнул.
– Да вот, одно Господь забрал, другое взамен дал, – он поднял левую руку: – В этих перстах Божий дар теплится. А вот эти, – дотронулся до согнутой правой руки, – и не чую вовсе. Да не ведает шуйца твоя, что творит десница твоя.
Захарий цитировал Священное Писание, только на старославянский манер. Павел вспомнил медные кресты и темные образа в доме знахарки Ефимии: вера – лучший друг и оружие любого шарлатана. Только не покидало ощущение, что в избе старца чего-то не хватало.
– Как вы живете здесь, дедушка? – спросила Софья.
– Так и живу. Хорошо, люди добрые помогают по хозяйству. Вот Маланья, например, – Захарий поманил женщину здоровой рукой. – Подойди, сестра. Подойди, не бойся. Сядь сюды.
Маланья присела, все так же теребя засаленные концы кушака. Захарий погладил ее по плечу, она не отстранилась, прижалась доверчиво. Куда подевалось прежнее недружелюбие?
– Бесом девка маялась, – пояснил старец. – Скажи, Маланья, сколько в тебе бесов сидело?
– Шесть… – блеклым голосом ответила женщина.
– Ше-есть, – протянул Захарий. – Дьявольское число. А скажи, Маланья, откуда они в тебе народились?
– Грешила я, батюшка, – залепетала женщина, уставившись в пол. – Телом торговала. От плода избавилась, а потом новый плод родился, сатанинский.
– А теперь-то как? Мучают бесы?
Маланья мотнула головой.
– Нет. Как ты мне на чрево ладонь наложил, так я тут же бесовским бременем разрешилась. Одному Господу я теперь служу, да еще тебе, батюшка.
