Вот настал заветный день – с лязгом распахнулись перед Драстаматом ржавые ворота темницы, в которой томился армянский царь, и князя провели по темным переходам, открыли дверь каземата.
Драстамат с ужасом и яростью оглядел полутемную каморку: в углу свалена охапка соломы – ложе царя; на полу – ячменная лепешка и миска с водой.
Волоча тяжелые цепи, к двери подошел Аршак. Мертвенно бледным выглядело лицо царя, подбородок зарос всклокоченной бородой. Но несгибаемым остался дух его, упрямым огнем горели запавшие глаза. Драстамат бросился к узнику, обнял его, поцелуями покрывая скованные руки.
– Ты ли это, мой верный Драстамат?! – взволнованно воскликнул Аршак. – Как добрался ты до этого земного ада?!
Не отвечая ему, Драстамат обернулся к начальнику темницы и повелительно махнул рукой. В комнату тотчас вбежали тюремщики в сопровождении кузнеца, расковали и сняли с царя цепи, потом внесли тюки с одеждами, корзины и ящики со съестными припасами, кувшины с вином и флаконы с благовонными притираниями. Драстамат сам обмыл теплой водой царя, умастил душистыми притираниями и облачил его в царские одеяния. Затем, усадив на шелковые подушки, разложил перед ним подносы с изыканными яствами, отбил горлышко у запечатанного кувшина с десятилетним вином.
Но прежде чем отпить из золотого кубка, Аршак с тревогой спросил:
– Какие вести привез ты из Армении?! Поднялся ли народ на борьбу с захватчиками?
– Не тревожься, государь, ширится сопротивление, горит уже земля под ногами у захватчиков! – успокоил его Драстамат.
И стал он рассказывать о сыне замученного спарапета, Мушеге Мамиконяне, о том, как, собрав сорокатысячное войско, успешно сражался он с ворвавшимися в страну персами. Драстамат узнал о последних военных событиях из уст друживших с ним персидских полководцев, но рассказывал с таким жаром татакнми подробностями, словно сам был очевидцем подвигов Мушега и его воинов.
Он с восхищением поведал о том, что пешие воины Мушега, изловив коней убитых персов, вскоре становились искусными наездниками и составляли все новые конные отряды; бойцы, не имевшие другого оружия, кроме пращи, вскоре становились искусными лучниками; ополченцы, вышедшие на бой лишь с дубинками и косами в руках, вскоре обзаводились мечами, копьями и щитами.
Рассказал он и о младшем сыне погибшего спарапета, своим мечом вспоровшем брюхо боевому слону, на котором сидел персидский военачальник. Смертельно раненый слон рухнул на землю, но юный смельчак не успел увернуться и был раздавлен тушей исполина.
