О чём, о чём только не говорили они в эти ночные часы!.. Тускло горели ночники в арках длинного коридора четвёртого этажа, мерно вышагивал взад и вперёд дежурный дядька. Все давно заснули… Только в номерах 14-м и 13-м слышится приглушённый шёпот:
— Ты чудак, Александр. Они и думать забыли…
— Ты полагаешь, Жанно?
— Не полагаю — уверен.
— Ты счастливец, Жанно. Тебя все любят. А я… У меня несносный характер.
Дядька останавливается, прислушивается, качает головой.
— Нехорошо, господин Пушкин. Извольте, сударь, спать…
Он протяжно зевает, крестит рот и проходит дальше.
Слабо потрескивает масло в ночниках. Мерно вышагивает дядька. Из 14-го и 13-го номеров доносится ровное дыхание. Уснули… Тихо…
Лицей уснул до следующего дня.
Классы, где учились воспитанники, занимали в третьем этаже четыре комнаты. Самая большая из них — физический класс — была в шесть окон, три из которых выходили на дворец, а три в противоположную сторону. Стены физического класса окрашены были в бледно-зелёный цвет, потолок расписан фигурами. На возвышении стояла кафедра. Перед нею — столы и шесть полукруглых скамеек, на пять мест каждая. К физическому классу примыкал физический кабинет. В нём — шкафы с различными аппаратами и приборами, такими, как «превосходной работы электрическая машина», «искусственное ухо… такой же глаз», изготовленные лучшим петербургским механиком; астролябия, глобусы земной и небесный, готовальня и тому подобное.
За физическим кабинетом находились ещё два класса. Они шутливо описаны в лицейском стихотворении:
На кафедре, над красными столами,
Вы кипу книг не видите ль, друзья?
Печально чуть скрипит огромная доска,
И карты грустно воют над стенами…
В классах, как и в столовой, воспитанников рассаживали по поведению и успехам.
Блажен муж, иже
Сидит к кафедре ближе;
Как лексикон,
Растолстеет он…
Так говорилось об этом в «национальных» песнях.
Все шесть лет первым сидел Владимир Вольховский. Лицейское его прозвище было Суворочка. И не случайно. Невысокий, тщедушный, он обладал железным характером, несгибаемой волей и этим внешне и внутренне походил на Суворова. Вольховский решил стать военным и всячески закалял себя для будущих тягот. Трудолюбие его было поразительным. Чтобы больше успеть, он мало спал. Тренируя волю, по неделям отказывался от мяса, пирожного, чаю. Чтобы стать сильнее, взваливал себе на плечи толстенные тома словаря Гейма. Вырабатывая правильную посадку при верховой езде, готовил уроки, сидя верхом на стуле. За всё это и получил он своё прозвище Суворочка.
