- Скорее, скорее в аптеку! Толечка я спасу тебя!
Вновь она была на большой улице, теперь пустынной; ночь уходила, было раннее утро, небо из ярко-черного стало темно серым, и снегопад прекратился и лишь отдельные запоздалые снежинки лениво кружась падали в сером, промерзлом воздухе.
Вот аптека; дверь оказалась запертой, но Аня долго барабанила в нее и кричала что-то отчаянное, потом она бежала дальше, еще несколько раз падала и наконец нашла аптеку которая работала в ночную смену. Пьяный продавец и двое его собутыльников с удивлением уставились на вбежавшую, растрепанную, страшную Аню. Она выбросила на витрину всю пачку банкнот, и выпалила название лекарств которые требовались.
Пьяный продавец пересчитал деньги, быстро сунул их в ящик, и передал Ане несколько коробочек. Она с жадностью схватила их, рассовала по карманам и с сияющим лицом выбежала из аптеки, и вновь побежала по улице.
- Я спасу тебя Толечка. Ты только подожди милый, сейчас я приду, повторяла она, бросилась какими-то темными подворотнями, пробежала, одну улицу, другую и вдруг в ужасе остановилась и схватилась за раскалывающуюся голову. Только теперь поняла она что забыла в каком подъезде оставила умирающего Анатолия, попыталась вспомнить и тут же поняла что это бесполезно, ночью она двигалась в каком-то бреду, в душе ее ведь бушевали бури и не до того ей было чтобы запоминать дорогу, она бежала тогда наугад, куда вынесут ее ноги и не подумала как будет возвращаться. Теперь она бросилась в один подъезд, в другой, в третий...
* * *
О город Петра, поднявшийся из топких болот на берегу холодного древнего моря, среди твоих, темных улиц, среди гранита и мертвых окон под безжалостным свинцовым небом, затерялся одинокий, пронзительный крик:
- Толечка!!!
О сколько боли было в этом крике, сколько отчаяния... он повторился еще раз, потом еще, все страшнее, все отчаяние с каждым разом. А потом перерос не в человечий, но в звериный вой, казалось одинокая, огромная волчица, умирала среди стен домов.
Спустя полчаса на гранитную набережную Невы вышла одинокая фигурка, холодный ветер трепал ее волосы, а в покрасневших глазах горела адским пламенем нестерпимая мука, лицо стало совсем серым, а в волосах появилась проседь. Под ее ногами, черные ледяные и тяжелые волны, словно исполинские молоты били по граниту, но бессильны были его сокрушить. Анечка посмотрела на низкое, беспросветное небо и прошептала так тихо что только ветер ее слышал:
