- МАРГАРИТА!!! - его надрывистый крик потонул в реве машин и вновь он бросился в метро сметая все на своем пути.
Что-то взрывалось и лопалось в его голове, вот мчится электричка, он втискивается в нее... новая станция, вновь толпа и вновь он мечется, выкрикивая ее имя.
А боль в сердце все увеличивалась, он один, один, вновь он один! Он не мог переносить эту боль, она была чудовищной всепоглощающей.
Заревела приближающиеся электричка и Антон схватившись за голову прокричал:
- Почему нет любви! Почему?!! Я ведь хочу любить, хочу гореть, я не могу жить дальше без нее, без Маргариты, без вечной любви, ни минуты! О этот АД! Где же выход из этого круга! Где?!! Маргарита-А-Ааа!
И с этим криком он бросился на рельсы. Его тело было разрезано надвое.
Год 2278. Лос-Анджелес. Содружество свободных государств.
- Холодно, как же холодно! - с такими словами вскочил с кровати Альберт и подбежал к окну. Там он остановился с ненавистью глядя на улицу - он ненавидел улицу. Она словно грязная, распутная шлюха лежала зажатая меж небоскребов. По ее покрытой грязью поверхности текла бесчувственная масса из плоти и железа. Ревели машины, они проносились в отравленном воздухе...
Альберт посмотрел вверх - там где исполины из стекла и стали терялись в плотном грязно-сером облаке которое накрыло весь мир еще в те незапамятные времена когда погибло последнее дерево...
Альберт вдруг сам того от себя не ожидая со всего размаху ударил кулаком по стеклу; кулак был разбит в кровь, а стеклу ничего не сделалось - еще бы! Стекло не пробил бы и боевой бластер модели А-15. Оно предназначалось для защиты его жилища от кислотных дождей которые терзали шлюху-улицу каждый день.
За его спиной включился телеком и голос его друга Джонни проговорил:
- Эй "старик" как дела?...
Да его звали "стариком". Альберт вполне заслужил это свое прозвище, и не имел ничего против, ибо он хоть и был молод, но в душе чувствовал себя стариком. О, он чувствовал какую-то страшную усталость, и часто казалось ему что все он уже видел и жизнь его повторялась уже много-много раз... Он чувствовал усталость и какую-то страшную тоску. Он никогда не смеялся ибо смех казался ему чем-то совершенно противоестественным, каким-то диким насилием над собой. Сидел он часто один, погруженный в себя с глазами полными слез и смотрел в одну точку. Если бы в такой миг спросил бы у него кто-нибудь о чем он думает, он бы пожал плечами и сказал бы что ни о чем. На душе и на сердце его были только боль, одиночество и усталость... Страшная усталость...
