), если ездит к Малиновскому»
[292].
В доме Ушаковых хлопоты Пушкина вызвали град насмешек. В Альбоме сестёр (л. 54 об.) неискусная рука изобразила колоритную сцену. Красавица отказывается взять письмо у мужчины, склонившегося к её ногам. Когти на руке просителя выдавали Пушкина. Под рисунком была надпись: «Как вы жестоки» и пр. Красавица пыталась спастись от обожателя бегством, но ей мешали мозоли (стопа у Гончаровой была очень крупной, и ей приходилось носить тесные башмачки). Надпись в Альбоме напоминала об этом: «…мне в едаких башмаках нельзя ходить, оне мне слишком узки, мозоли будут». Как видно, мозоли, позже давшие повод для каламбура Дантеса, тревожили Наталью уже в 17 лет. Под ножками в туфлях были пририсованы босые ножки — совет Гончаровой бежать от Пушкина, сбросив туфли. Обличая донжуанство поэта, девицы Ушаковы обозначили последнюю его жертву номером с более чем 30 нулями[293].
Пушкин не оставил вызов без ответа и написал подле рисунка в альбоме слова:
Карс, Карс брать
Брать Карс.
Эти строки едва ли могли быть написаны ранее весны 1830 г., когда мать невесты обнадёжила жениха, и он поверил, что ему удастся покорить Карс.
Девицы Ушаковы продолжали потешаться над Пушкиным. Они вклеили на следующий лист своего альбома (л. 55 а) портрет Н.И. Гончаровой, неизвестно откуда вырезанный. Рисованный Пушкиным, этот портрет поражает своей тщательной отделкой. Поэт изобразил властное, с чертами грубости лицо будущей тёщи. Ушаковы снабдили рисунок крупной каллиграфической подписью «Маминька Карса».
Роль жениха предполагала частые посещения дома невесты, заботу о том, чтобы узнать поближе предмет обожания, внушить ей чувство. За Олениной Пушкин ухаживал именно так: часто посещал её семью, писал стихи в альбом. С Натальей Гончаровой он вёл себя совсем иначе: надолго исчезал, не давал знать о себе.
Мать невесты прежде нисколько не сомневалась в серьёзности намерений жениха. Теперь же она убедилась, что может упустить жениха для дочери. Это побудило её взять инициативу в свои руки. В первый раз поэта ободрило одно приветливое слово. Прошло некоторое время, и Н.И. Гончарова «соблаговолила» передать будущему зятю не одно, а «несколько милостивых слов». В чём заключалась милость, мы узнаем из письма Пушкина от 5 апреля: «…Вы дали мне разрешение писать Вам»[294]. Эта фраза может вызвать удивление: поэт находился в Москве, виделся с Натали у Малиновских и сам мог посетить Н.И. Гончарову. Но он не сделал этого. Не отвечать Гончаровой было бы невежливо, и 5 апреля 1830 г. жених взялся за перо: «…теперь, когда несколько милостивых слов… должны были бы исполнить меня радостью, я чувствую себя более несчастным, чем когда-либо»
