. Глава секретной полиции имел в виду то, что поездка Пушкина на Кавказ в 1829 г. не оправдала надежд правительства. Поэт не сочинил оды в честь «великих событий» — победы русского оружия над турками, а его «Путешествие в Арзрум», опубликованное в отрывках в 1830 г., было чуждо духу казённого патриотизма.
Бенкендорф считал крамольной пушкинскую трагедию о Смуте, зато рекомендовал императору прочесть булгаринского «Дмитрия Самозванца», в котором тот нашёл бы «много очень интересного и в особенности монархического, а также победу легитимизма»[168].
Невзирая на старания Бенкендорфа, царь более не жаловал Булгарина. Николай I не мог простить журналисту его либеральное прошлое, а равно его польское происхождение. Не забыл он и нелестные рекомендации Жуковского. В 1831 г. Николай I выразил своё отношение словами: «Булгарина и в лицо не знаю, и никогда ему не доверял»[169].
В первый период своей цензорской деятельности Николай I всецело полагался на секретную полицию. Во втором периоде его доверие к литературным талантам жандармских шпионов поколебалось. Государь стал советоваться не только с агентами, рекомендованными Бенкендорфом, но и с хорошенькими дамами, за которыми ухаживал. Такой образ действий позволял ему лучше узнать общественное мнение и избегать слишком явных промахов.
Прочтя VII главу «Евгения Онегина» и сделав в тексте ряд помет, «славный царь» отослал текст к фрейлине двора Александре Россет-Смирновой. Он, вспоминала Смирнова, «хотел знать моё мнение о его заметках». Пакет с собственноручной надписью царя сохранился до наших дней, вместе с записью фрейлины на обороте пакета: Император сказал мне: «Вы хорошо знаете свой родной русский язык. Я прочёл главу „Онегина“ и сделал заметки; я вам её пришлю, скажите мне, правы ли мои замечания. Вы можете сказать Пушкину, что я вам давал её прочесть». Смирнова выразила полное согласие с замечаниями царя: «Конечно, я была того же мнения…»[170] Самодержец волен был выбирать себе советников по литературным вопросам. У Пушкина, конечно же, не могло быть возражений против таких рецензентов, как Смирнова. В отличие от монарха, она обладала неплохим литературным вкусом и была поклонницей таланта Пушкина.
Бенкендорфу нетрудно было исполнить пожелание государя и закрыть журнал Булгарина. Но он не сделал этого, и бульварный писатель смог беспрепятственно продолжать войну против Пушкина. В декабре 1830 г. он опубликовал историческую повесть из времён царя Алексея Михайловича. Пошлостью и грубостью повесть превзошла всё изданное ранее. Герой повести стольник Свистушкин отрекается от своего потомка — поэта Пушкина: «Какой это потомок мой? Это маленькое зубастое и когтистое животное, не человек, а обезьяна»; «…мой потомок похож на обезьяну, а книжник назвал ещё его славным человеком за то только, что он пишет сказки о ворах и негодяях»
