Мы были не бухгалтеры и не приказчики буржуазии.
Мы были изобретателями и переделывали мир по-своему.
Мы не пережевывали натуру, как коровы жвачку, на своих холстах.
Мы создавали новые понятия. Мы — не изображатели, а новаторы. Так примерно говорили мы.
И в то время это, я полагаю, не было ошибкой.
И пришел 1917 год.
Нам нечего было терять, а приобрести мы могли весь Союз. И мы его приобрели.
Мы пришли первые к большевикам.
Никто из правых не пошел работать. Ни один из тех, кто теперь заслуженный и даже народный.
Мы первые из художников работали во всех учреждениях. Мы организовывали Художественные профсоюзы.
Мы делали плакаты, писали лозунги. Мы установили существующий до сих пор шрифт для лозунгов.
Мы революционизировали художественную молодежь. Лучшие сейчас советские художники учились у нас: Дейнека, Вильямс, Шлепянов, Шестаков, Гончаров, Тышлер, Лабас и другие.
Я напомню эти имена, что пришли со всем сердцем работать с 1917–1918 годов: Татлин, Малевич, Штеренберг, Родченко, Розанова, Удальцова, Древин, Степанова, Стенберг.
Нужно также учесть, что есть новаторы и есть последователи. Новатор всегда ищет, меняется. Он не может быть формалистом. Он ищет и формы, и сюжеты, и для разного сюжета разную форму.
А просто подражатель — формалист, он подхватывает принцип и работает по этому принципу где надо и где не надо.
С этим нужно бороться.
Они искажают действительность, ни черта не думая, и косят все, и снимок-то посредственный, только немножко косой. А он воображает себя новым фотографом.
Нужно отличать изобретателя от приобретателя.
Сегодня они «под Родченко», завтра — «под Еремина», а лучше бы они делали «под себя».
Я хочу спросить, имею ли я право искать, быть художником, ставящим высокие задачи композиции, искать, как выразить нашу тематику высококачественными средствами? Иметь взлеты и промахи? Или быть середняком, подражая образцам живописной классики, вроде Рембрандта — Бродского, Домье — Кацмана, Сурикова — Богородского?» (Из этой длинной цитаты все, кроме лозунгов левых художников: «Мы были изобретателями и переделывали мир по-своему и т., — предлагается читателю впервые. Фрагмент о футуристах и их отношении к буржуазии вошел в 1939 году в рукопись Родченко «Работа с Маяковским». Заключительная часть, касающаяся повтора приемов в фотографии, тоже не вошла в итоговый текст. Родченко впоследствии эту часть переделал и вместо огульных безличных обвинений дал разбор творчества своих коллег-фотографов).
