Но тьма вдруг замещается светом — спелым июльским светом, цветочными брызгами, зеленым покоем. Маленький хутор — всего одна семья — отгорожен от мира зубчатым ельником, малинниками и оврагами. Босой мальчик, подпрыгивая от беспричинной радости, сбегает с косогора к реке, где на грубо сколоченных мостках полощет белье старшая сестра — милая, круглощекая — была бы завидной невестой, если бы не припадки вроде эпилепсии, но кто определит — врача нет ни на хуторе, ни в деревне за лесом. Девушка наклоняется над рекой — , осока, ленты водорослей, рябь — кто-то смотрит, зовет из глубины, голова кружится, судорогой сводит тело, и она падает в темную воду.
— Зинка! — в ужасе кричит мальчик.
Он не умеет плавать, но прыгает.
Зеленая муть, водоросли, волосы, тяжелое тело.
Захлебываясь, барахтается, тянет, пытаясь нащупать дно.
Почти вытащил — голова ее уже на песке, ноги в воде. Дальше не может. Задыхаясь, падает рядом.
По крутой тропинке к ним бежит отец.
Через тринадцать лет Зина погибнет в блокадном Ленинграде.
Вместе с отцом — моим дедом.
Вместе с двухлетней дочкой — испуганные глаза, венский стул, кружевной воротничок, глянцевые башмачки на пожелтевшем фото.
Особенности московского сервиса
Киргизские мотивы сгущаются.
Договорилась о сиделке с владельцем патронажной фирмы. Дядечка по телефону клялся и божился: патронажная служба относится к «Московскому комитету социальной помощи»… … мы не наживаемся на клиентах… все кадры суперквалифицированные, с медицинским образованием и опытом работы… опрашивал подробно, как в гестапо — возраст больного, вес, анамнез. А я и рада! Раз интересуется — значит, подберет то, что нужно.
— Обязательно русскую? — спрашивает. — А то некоторые только на русских согласны.
— Мне все равно, лишь бы справлялась. А возраст? — спрашиваю с опаской. — Вдруг хрупкую барышню пришлете!
— Ни-ни! Мы же понимаем! У нас от 35 до 50. Проверенные!
Утром звонок в дверь — киргизское дитя лет семнадцати, в джинсах со , такое и в золотых зубах с одного боку. Увидело старичка и испугалось до смерти.
— Ой, — говорит, — он что, лежит? Я с таким не умею.
— И менять не умеете?
— Не пробовала! — бледнеет дитя.
— А кашу манную можете сварить?
— Ой, я, пожалуй, пойду! — пугается суперквалифицированный кадр.
— Куда это вы пойдете? — негодую я. — Мне в школу пора! Меня дети ждут! Сегодня подежурите, а там видно будет!
Вперед,
