— А Вася где? — удивилась маленькая Нина.
— Унесли… — безучастно произнесла нянька, возя по полу неизменной тряпкой.
Хулиганка Танька спросила с непривычной писклявостью:
— Оживлять понесли?
— Оживлять! — фыркнула нянька и ушла.
— Видите, видите, — затараторила Танька, — я знаю, там палата такая есть, специальная, где оживляют.
Мы утешились, подушечные битвы продолжались, и о Васе уже никто не вспоминал.
Вот говорю что-то, бубню сонному в ухо, а надо ли? Как и у прочих людей, у тебя своя коллекция личных ужастиков, на их фоне мои кажутся лишними, я и не знаю, вылавливаешь ли ты из потока главное, или замечаешь только скучные бытовые подробности и нечеткие лица с чужих фотографий.
Сон прервался резко, толчком — в затуманенной голове возникло желание именно сегодня непременно купить себе свитер. Оно зудело и жужжало в мозгах, пока я варила детскую кашу, поглядывая на заоконный градусник и оставляя бабушке указания, в чем выгуливать правнука. Снисходительная улыбка на ее испекшемся лице заставляла меня подозревать, что она опять натянет на него две шапки. За невозможностью с этим бороться только и оставалось напустить на себя строгий вид. Впрочем, я забыла о шапках уже в лифте, прикидывая, куда могу заскочить до работы, уступая странному позыву и обезвреживая таким образом неприятное жужжание.
В универмаге долго колебалась между серым и красным, внезапно выбрав черный. Черного я раньше никогда не носила.
— Ну, зачем вам такой похоронный? — расстроилась продавщица. — Те приятней.
— А хочется! — неожиданно грубо отрезала я, сама удивившись, но как бы плывя по течению.
На работе заскочила в туалет, содрала бирку и с чувством правильности происходящего натянула обновку, рассчитывая привлечь внимание сестер по разуму.
— Привет! — жизнерадостно грохнула я дверью в лабораторию.
На мое веселье никто не ответил. Коллеги прятали глаза, ответные голоса звучали безжизненно. Никакой привычной утренней болтовни — все делали вид, что страшно заняты. Я напряглась. Минут через десять завлаб Сереженька не выдержал:
— Слушай, давай выйдем.
Он подождал, когда я умощусь в одном из двух обшарпанных кресел курилки, а сам остался стоять.
— Только что твои родители звонили. Ну, в общем, с братом несчастье…
Хорошо, что я сидела — а то упала бы. Только теперь поняла, что значит «потемнело в глазах». Брат полгода как служил в армии и писал оттуда смешные и бодрые письма.
— Жив? — шепотом спросила я.
— Ну, видишь ли… пока неясно… — он пошел красными пятнами, начиная с шеи.
