из Новой Англии. И если он не был канадцем, потомком бесстрашных галльских
[53] первопроходцев, то уж наверняка был французом. Немного американизированным, но все же французом, одним из тех отважных и добрых, услужливых и доверчивых, веселых и ловких, никого не обременяющих, отчаянно дерзких и никогда не испытывающих страха молодцеватых парней, каких частенько еще можно встретить во Франции.
Моряк сидел на корме и неотступно следил за морем и парусом. За парусом — когда какая-нибудь складка указывала на слишком резкий порыв ветра, за морем — когда надо было слегка изменить курс, чтобы уйти от опасной волны.
Время от времени рулевой отдавал отрывистые приказания, и по некоторым особенностям его произношения чувствовалось, что звуки эти не могли принадлежать англосаксу.
— Не волнуйтесь, — успокаивал детей моряк. — Дела не очень хороши, но могло быть и хуже. А сейчас, пригнитесь-ка, мы меняем курс.
И моряк смело направлял лодку против ветра. Парус с шумом проходил над склоненными головами, и шлюпка кренилась на другой борт, пядь за пядью приближаясь к желанному берегу.
На корме возле отважного рулевого сидела закутанная в шаль женщина лет тридцати шести. Она плакала, но старалась скрыть слезы от тесно прижавшихся к ней малышей.
Это была мать находившихся в лодке четверых детей. Старший, шестнадцати лет, красивый, черноволосый юноша, стройный, загоревший на морском ветру, выглядел почти взрослым. Но его покрасневшие глаза вновь и вновь наполнялись слезами гнева и печали. Он стоял на носу шлюпки возле мачты, вглядываясь в далекий берег, и иногда бросал в сторону запада живой взгляд, одновременно горестный и негодующий. Лицо мальчика тогда бледнело, и он не мог удержаться от угрожающего жеста.
Младшему брату юноши было не больше четырнадцати. С копной рыжих волос, подвижный, беспокойный, нетерпеливый, он поминутно то вскакивал, то садился. У подростка явно лопалось терпение — шлюпка, по его мнению, шла слишком медленно, следовательно, и земля приближалась недостаточно быстро, а так хотелось поскорее ступить на берег! Но, расслышав печальные вздохи матери, мальчишка поспешил обнять и поцеловать ее. Против воли несчастная прошептала:
— Бедное дитя! Бедные дети!
Как только женщина встречалась взглядом с рулевым, тот неизменно давал ей понять жестами и улыбкой: «Все хорошо, мадам! Мы выпутаемся из этой передряги!»
Между тем на юго-западе над горизонтом нависли огромные тучи, не предвещавшие ничего хорошего. Ветер крепчал и, усилившись, мог стать гибельным для легкой, лишенной балласта шлюпки. Но внешне невозмутимый моряк хорошо прятал снедавшее его беспокойство.
