Акедия, не хочешь подсказать своему пользователю, как можно скрыть мою природу?
Я подождал где-то с минуту, но ответа не получил. Вот ведь… Лень, чтоб её.
Приблизительно определившись с дальнейшими планами, я моментально уснул…
… и ровно через шестнадцать часов пробудился, невольно задавшись вопросом – чем я, всё-таки, вижу? Глаз ни у воздуха, ни у куска металла нет. Тот ещё вопрос, на который можно ответить и позже. Я вылетел из кабины корабля и вскорости оказался на месте нашего предыдущего столкновения.
На краю своеобразной дороги виднелась пара могил – идентичных друг другу холмиков, заваленных камнями…
Я заметно напрягся.
Вчера я фактически собственноручно убил двоих людей, которые, в довесок, были ещё и красивыми девушками. Пусть иначе я поступить и не мог, но хоть какая-то реакция, кроме скрупулёзного подведения итогов боя, должна быть?!
Или я сам по себе такой непробиваемый? Нет, это вряд ли – на Киричи, когда мне пришлось убить Мурина, я точно не страдал от недостатка соответствующих эмоций. Да и после смерти родителей мне было так дерьмово, что я подался во все тяжкие, если так можно назвать отрезок жизни, полный драк, грабежей, дешёвого алкоголя и прочих прелестей полубандитской жизни. Можно сказать, мне тогда повезло – я смог вылезти из этого дерьма и заняться искательством. Жил пусть и бедно, но и с преступной дорожки свернул, в итоге придя к текущему положению вещей. А стоило ли оно того, если я теперь безо всяких зазрений совести убиваю женщин…?
Я за считанные секунды сформировал своё старое, человеческое тело, облачённое в привычную мне одежду, после чего низко поклонился могилам. Оно того стоило. Терять, получать, верить, ненавидеть, завидовать, жалеть, кричать от боли и от радости… Это был мой путь, и я просто не мог себе позволить сказать, что он неправилен. Это было бы неуважение не только к себе, но и к тем, кто помогал мне идти вперёд… Пусть и всего пятнадцать лет.
Я обратился в поток воздуха и, примерно определив направление, в котором ушла троица воинов, взмыл в воздух.
Они стали моими врагами, а это значит, что жить им я не позволю.
◆◇◆◇◆
- Как оно? – Спросил Гертрих, утерев чуть влажные губы рукавом и закупорив наполовину пустую флягу. – Есть надежда?
- Надежда… всегда есть, да… - Пробормотал Дарт, закончив наносит последнюю руну на небольшую стальную пластину радиусом в пять-шесть сантиметров. Этот предмет являлся заготовкой для запечатывающего души талисмана, который мало того, что было необходимо напитать маной, так ещё и наложенный контур был не полностью завершен. И сейчас Дарт, этот неопрятный, грубый наёмник, который, как считали его спутники, даже писать не умел, пытался привести артефакт в работоспособное состояние.
