Тетя Нина Панкова покраснела, но ответила стойко:
— Погоди, Костя. Дай хоть мне от одного дуралея очухаться.
— Я, конечно, могу и погодить, но так ведь и жизнь пройдет. Сегодня погодишь одно, завтра другое, а послезавтра уж и не за кого будет годить-то тебе.
Но она все не соглашалась. Он отлил из желтого стекла как настоящую Джильду, потом принес стеклянного поваренка, внутри дутого, с дырочками в колпаке — для соли. Тете Нине Панковой доставались самые лучшие подарки. Но пришло лето, она все не хотела, и он в конце концов отступился от нее. Она же вдруг почувствовала какую-то вину перед ним и в разговорах всегда отзывалась о нем хорошо, часто говоря о его добром нраве и умелых руках. Может быть, в душе она уже переборола себя и готова была на следующее предложение ответить согласием. Так они и не узнали оба, что тем летом тетя Нина рисковала внезапно доставшейся ей свободой, а Человек упустил верный случай вознаградить себя за все неисполненные вёсны. И никто ничего не знал, двор жил своей тихопомешанной жизнью, плывя по ее течению, которое порой настолько затихало, что все подспудно ожидали официального сообщения по радио и телевидению о всесоюзной отмене времени.
На самом деле всё, кроме моего брата Юры, менялось, бушевали мелкие кухонно-подъездные страсти, что-то зарождалось, медленно проистекало и угасало. Соседи подвергали нашу семью опале за сожительство с Иваном Расплетаевым и жалели бедную его жену Аньку. Зимой Расплетаева посадили, но в апреле за недостатком улик выпустили. За те три месяца, которые он находился под следствием, в его квартире на полочке для книг появились стеклянные гномы, белочки и крокодил Гена, такой же зеленоватый и лысый, как Иван Расплетаев. Вернувшись из-под следствия, Иван, возможно, и не обнаружил своего сходства с крокодилом, однако безделушки ему все равно не полюбились, и в то субботнее утро, когда он вернулся к законной жене, двор огласили леденящие вопли Кости Человека:
— Убивают! Рецидивисты честного человека убивают! Звоните по ноль-два! Убива-а-ают!
Потом он бегал по двору весь обляпанный кровью и всем говорил:
— Смотрите, на мне живого места нет.
Тем не менее вскоре выяснилось, что он весь состоит из живых мест, потому что на нем нет ни одной раны, а кровь хлещет из носу, который он время от времени расковыривал. Оказалось, что Иван, только что побывав под подозрением властей, сам не пошел, а послал к Человеку на расправу своего брата Николая. Тот сделал следующее: швырнул в лицо Косте всех стеклянных зверушек и гномиков, а затем стукнул его не очень сильно кулаком в нос, что и открыло источник крови. Ни одна из безделушек в Костю не попала, а разбился только иваноподобный крокодил. Николай отсидел пятнадцать суток, а инцидент дал пищу для монологов Человека у подъезда.
