Мой знакомый так и не женился
Хотя была у него любимая женщина. Она с пожилой мамой жила. В маленькой уютной квартирке. И Виктор заходил к этой любимой женщине. Несколько раз. Пять. И каждый раз при виде Виктора пожилая мама падала в кресло и жаловалась на сердце. Она просто умирать начинала. Вызывали «скорую помощь»; врачи приезжали, измеряли давление – оно было действительно повышенным. И маму увозили в больницу. На следующий день маме становилось лучше, и ее выписывали домой. И так было все пять раз. Одно и то же. Приходит Виктор с букетом. Потом мама падает в кресло и стонет. А потом ее увозят в больницу. И Лена сказала Виктору, что не может оставить маму одну и к нему переехать. А Виктор не может у них жить по понятной причине – у него плохая энергия и мама может умереть из-за него. Так и живут они, Лена с мамой, уже совсем дряхлой, но энергичной дамой. И дело вовсе не в плохой энергии Виктора. Нормальная у него энергия. Дело в страшном эгоизме мамы, который она не осознает и никогда не осознавала. В нежелании расстаться с дочерью, которой уже скоро на пенсию. Это печальная история. Но иногда надо все же как-то преодолеть сопротивление близкого. Как-то приучить его к мысли, что надо отпустить. Хотя на словах эта мама очень переживает за дочь. Но искренне не понимает, в чем дело. Считает, что в плохой энергии Виктора…
Определить, что человек в тюрьме,
довольно просто. Даже если он сам этого не понимает. С таким человеком совершенно не о чем разговаривать. Вернее, он говорлив. Но только если разговор касается его мамы, папы, тети, сына или дочери. И говорит он на эти темы много, эмоционально, припоминая все обиды, сложности, высказывания; воспроизводит диалоги «на два голоса», вот только об этом и говорит. Или еще о соседях по даче. Или о коллегах на работе. И все. Все остальные темы ему скучны, неинтересны, он не интересуется больше ничем. Ни политикой, ни искусством, ни природой. Ни другими интересными людьми. Это Франкл заметил, что психологическая смерть в концлагере начиналась с сужения круга интересов. Заключенных горячо интересовал только их барак. Остальной мир словно исчез, словно его и не было. Два-три охранника, бригадир-капо, сокамерники. Все. Остальное не существует, и потому неинтересно даже говорить об этом. Сужение круга интересов – нехороший симптом. Мама, папа, дядя, тетя, сын, дочь, сестра, брат, соседи по даче. Все. Больше не о чем говорить. Не о чем общаться. И огромный мир суживается до размеров барака, в котором кипят страсти. И сбежать невозможно; да и не хочется – за горизонтом ничего нет…
