я расскажу, как одна женщина умерла. Хорошее – она воскресла. Врачи оживили, так бывает. И она рассказала, как оказалась на дороге лесной. Надо было переступать корни деревьев, а деревья пышными кронами срослись и затмили свет. Было темно. Она шла; вдали сиял свет – она точно знала, что там чудесный сад с цветами и птицами. Надо дойти; там отдых, блаженство и вообще хорошо. Там тепло и сияет несказанный свет, вот, его немножко видно уже! А навстречу ей попался врач, очень смешной: толстенький, коротконогий, узкоглазый. В медицинском синеньком костюмчике и в шапочке. Женщина поняла, что он идет ее оживлять. И мысленно сказала, смеясь: «Разве такой медвежонок может кого-то оживить?» И хотела идти дальше, к свету, но тут налетел ветер и она очнулась. И увидела этого врача – сначала сверху. И себя. А потом нормально его увидела. И засмеялась – так, с улыбкой, и ожила. Этот доктор ее реанимировал после клинической смерти внезапной. Медвежонок. И это утешительная история; люди их редко рассказывают. Но я тоже знаю, что это правда. Только я по лестнице шла. Но не дошла. И люди, с которыми приключалось такое, мало кому рассказывают; но остается вот это утешение и надежда. Со смертью ничего не кончается. Это начало чего-то совершенно нового. Но мы пока здесь поживем – это важно. Раз уж нас здесь оставили. Может быть, для того, чтобы мы могли утешить других? Или оживить, как доктор-медвежонок, с которым, как выяснилось, такое случилось в детстве. И ему велели вернуться; так надо! А почему – никто не объяснил. Но никто и не обязан объяснять, правда?..
Ребенок так недолго ребенок
Так мимолетны годы, пока он нуждается в нас. Пока можно на ручки взять, а потом – за ручку. А потом – за руку… И он уже руку выдергивает – он большой! Или аккуратно высвобождает – он уже очень большой, взрослый. И он уходит своей дорогой в свою судьбу, этот взрослый бывший ребенок. Остается растерянность: как, уже? Как это вышло? Где мой маленький мальчик, маленькая девочка, которые так хотели на ручки, боялись засыпать, если меня нет рядом, звали постоянно: мама! Теперь не зовут; прекрасно обходятся без нас. И засыпают с кем-то другим, с другим бывшим ребенком… Дети недолго остаются детьми. И вот это короткое детство занято воспитанием, обучением, чем угодно, только не объятиями и поцелуями. Не совместными играми – когда играть-то, уроки не сделаны или поделка для садика, некогда, я страшно устала, утром на работу… И надо приучить к самостоятельности. Все только об этом и говорят! Это – самое важное, чтобы был самостоятельным! Скорее бы вырос! А потом раз! – и перед вами взрослый человек. Просто моложе вас. А ребенка нет больше – детство очень короткое. И как вы будете жалеть о каждом пропущенном объятии, о каждом крике и замечании, о каждом отказе поиграть, потому что некогда! Когда-нибудь потом. А потом уже не надо. Ребенка нет – есть взрослый. А некоторые дети не успевают стать взрослыми – так тоже бывает. И больше всего жалеют не о том, что мало выучили английских глаголов, формул, мало занятий в секции провели, мало приучали к самостоятельности, мало на экскурсии отправляли с классом – больше всего жалеют о том, что мало были вместе. Мало вместе лежали на диване, обнявшись. Гуляли на ручках. Или за руку шли – и уже нет руки в нашей руке. Это так быстро проходит; это время, пока мы так нужны детям. Детство очень короткое. И жизнь тоже.
