– Что такое?
Отец Рейнс выдернул из пола свои корненоги и сказал:
– Вы выглядите в точности как они. – И заперся в администрации.
Я обернулся и увидел своих юных родителей: они целовались, смеялись, любили, жили. А ведь я сам только что впервые поцеловался – и это в церкви, где их поженили. И ведь мы уже нашли четыре из пяти мест в папином списке. И ведь впервые со времени его смерти я почувствовал себя частью семьи. Много что можно было сказать, и, если бы не комок у меня в горле, я бы и сказал. Но рюкзак оттягивал мне спину весом тысячи кирпичей, и тяжелый стук сердца не затихал ни на секунду, и я не слышал чудес прошлого за фактами настоящего.
Факты Настоящего таковы:
1 По миру, вероятно, разбросаны тысячи крошечных колодцев желаний: того, чего я не знаю и никогда не узнаю о родителях.
2. Потому что не важно, насколько я хорошо их знал: у них была жизнь и до меня.
3. А еще было похоже, что жизнь до меня у них была гораздо лучше, чем со мной.
МЭД
Я пошла за Виком через заднюю дверь и заковыляла по снегу, через снег, над снегом упавшим и под снегом падающим. Какая метель из предлогов. Мы миновали тщедушные деревья и высокие шипастые кусты и, протолкавшись через заросли вьющегося винограда, наконец оказались у заброшенного колодца желаний. Замерзшего, как и предсказывал отец Рейнс. Колодец был похож на кострище: маленький, круглый, каменный. Под верхним слоем льда виднелись монетки. Они остались лежать здесь до марта, апреля или когда там воде будет угодно растаять в этом году.
Баз поставил Коко на землю, и мы все взялись за руки вокруг замерзшего колодца. Прежде чем взять меня за руку, Вик встал на колени, расстегнул рюкзак и достал отцовскую урну. Он склонился над колодцем и со всей силы нажал локтем на пелену льда.
И внезапно я вспомнила фотографию со свадьбы собственных родителей: мама с папой стоят у церкви, он наклоняется к ней и целует взасос. Мамина вуаль развевается белым флагом. Я попыталась представить себя рядом с ними на фотографии. Где бы я стояла? Что бы делала? Потом я мысленно перенеслась куда-то над церковью, в самое святилище времени. Но я не смогла его представить. Я видела фотографии, но себя на них вообразить не могла.
А Вик делал это прямо у меня на глазах: примирял прошлое с настоящим. Брал искусственные воспоминания и располагался в них. Он ясно видел, что могло было быть.
Вик не смотрел в колодец. Он смотрел на счастливое начало, когда уже знал несчастливый финал.
