86. Я Суперскаковая Лошадь. 87. Я Суперскаковая Лошадь. 88. Я Суперскаковая Лошадь. 89. Я Суперскаковая Лошадь. 90. Я Суперскаковая Лошадь. 91. Я Суперскаковая Лошадь. 92. Я Суперскаковая Лошадь. 93. Я Суперскаковая Лошадь. 94. Я Суперскаковая Лошадь. 95. Я Суперскаковая Лошадь. 96. Я Суперскаковая Лошадь. 97. Я Суперскаковая Лошадь. 98. Я Суперскаковая Лошадь. 99. Я Суперскаковая Лошадь. 100. Я сраная Суперскаковая Лошадь.
* * *
Мы спустились обратно в полутьме. Мой мозг перегревался от напряжения, перепрыгивая с одной мысли на другую, как перевозбужденный шимпанзе с ветки на ветку.
Вот что я знал: мы поцеловались.
Вот что еще я знал: мне бы хотелось, чтобы мы целовались до сих пор.
А хотелось бы этого Мэд? Ей вообще понравилось? Поцелует ли она меня снова? Наверно, нет. Наверно, я плохо целуюсь. Наверно, я целовался, как начинающий предприниматель в сфере аренды автомобилей, который носит выпендрежные костюмы и любит биографии Уинстона Черчилля. А может, и нет. Может, я чувствовал себя Суперскаковой лошадью, потому что и был Суперскаковой лошадью. Может, это, может, то, может, нет, может, да, как безумный шимпанзе по веткам дерева.
Я – человек-обезьяна.
Внизу, в святилище, Баз сидел на скамье, положив голову Коко себе на колени, а Нзази сидел за ними, уставившись прямо перед собой, словно смотрел кино.
– Что веселого? – спросил Баз.
Я посмотрел на Мэд. Она улыбалась.
Ей понравилось.
Сердце у меня так переполнилось, что могло взорваться и создать новую странную солнечную систему, чьи обитатели бы питались лишь любовью, пили только надежду и дышали только радостью.
Какая прекрасная была бы галактика.
Баз показал куда-то в глубь здания:
– Мэделин. Вик. Это отец Рейнс.
Только тогда я заметил его. В углу стоял мужчина. Даже в тусклом церковном свете я ясно видел его синие глаза, пух белых волос, дежурное сочетание из черной мантии и белого воротника. Он выглядел вполне естественно. Будто его посадили и вырастили прямо здесь, на суровом каменном полу.
Я представил себе вторую любимую картину Матисса. «Десерт. Гармония в красном», также известная как «Красная комната». Это название нравилось мне больше. На картине изображены красный стол, красная стена и красные стулья. За красным столом сидит женщина, и вокруг нее сквозь красную красноту сочатся стволы, ветви, листья. Это немножко странно и чуточку пугает, но одновременно кажется естественным, потому что, разумеется, жизнь на картине произрастает из красноты. Где еще ей расти?
