ЗАПАХ?!!!
Вот про то, что глюки ещё могут пахнуть — я не слышал! Мать твою! Глюки — НЕ ПАХНУТ!
Вот в этом я точно был уверен.
Говорящие «белочки» — да. Эти точно есть. Много раз видел. Но вот чтоб они пахли — я не помню. Что-то там сложное было…
Во мне что-то заработало и это были остатки моих пропитых мозгов. «Не то, тут что-то. НЕ ТО…», — две мои оставшихся, сильно битых жизнью шестеренки, кажется со слышным наружу щелчком — встали на место… И бешено прокрутились — выходя в рабочий режим.
«Если мужик — реален, то тогда — где я? Глядя на него можно сказать только одно — перенос. Исходя из читанных разных книжек. Но вот чтоб такое… и со мной?! Подвигов возжаждал, тля. Получи!».
«Всё! Сейчас если я пасть отрою, так и все… Возьмут меня к ногтю!», — голова кажется жужжала пролистывая странницы, где находились советы всем этим попаданцам.
Мужик тем временем достал пачку фотографий.
— Вот посмотрите, может кого-то узнаете? — он достал с десяток фотографий и начал показывать мне, внимательно глядя на меня.
«Он что думает, я кого-то узнаю?!».
Видя, что я не реагирую, он тяжело вздохнул, аккуратно сложил фотографии и пробормотал себе под нос.
— Говорил я Иващуку, что это бесполезное дело…
«Все бы ничего, но на кой черт ко мне приходил капитан? Да еще с фотографиями?
Даже в мое время их не носили… Не говоря про «тут». Ерунда какая-то…».
А он на входе обернулся и добавил.
— У нас тут пошаливают. Давеча зарплату на мясокомбинате давали, четверо вас сюда попало. Зарегистрировать надо. Но на военных, особенно партийных, стараются не нападать. Может тебя старлей с кем спутали? Ты не беспокойся — вещи твои все в целости. И партбилет и офицерская книжка… и фотокарточки. И даже деньги, — он вздохнул. — Спугнули их. Рабочие со смены шли. Повезло. Только по голове и схлопотал. Доктор говорит, через недельку бегать будешь — как новенький. Выздоравливай…
Я долго раздумывал, пока не вспомнил, что и тут я — партийный. А вот тут — это ведь совсем другой коленкор. «Это две большие разницы!» — как говорят в Одессе. Все просто — за грабеж лет пять от силы, а то и все два. Товарищ Сталин, если не ошибаюсь, всю эту сволочь — считал социально близкой. Не попутчики, а так… типа рядом. Это ведь когда они расплодились да во власть полезли, начали их как клопов давить. Это за политику шили такие срока, что мама не горюй. А эти — «заблудшие». А десять лет без права переписки — обычный расстрел. Чтобы не спровоцировать.
