В первое время, присаживаясь перекурить на влажные лавочки, он доставал телефон, гипнотизируя открытый номер, который успел выучить наизусть. Таил в себе надежду, что сейчас раздастся звонок или он сам наберётся смелости, чтобы сделать одно лёгкое движение пальцем, выждать длинные гудки и услышать ответ.
Годы дружбы подсказывали, что ещё не настал тот момент, чтобы навязываться со своей поддержкой. Андрей старался изо всех сил вообразить, что сейчас переживает Витя, с какой волной лицемерного сожаления он встречается, какое уничтожающее горе потери он испытывает, как тяжело ему приходится. Перекладывая всё это на себя, Андрей не был уверен, что сам хотел бы чего-то иного, кроме исцеляющего одиночества. Сомнения, однако, не отпускали. Прав ли он? Жаждет ли Витя одиночества, как он думал? Или он плохо представлял реакцию друга в столь переломном моменте жизни? Может быть, Виктор хотел, чтобы он пришёл на похороны? Хотел почувствовать поддержку друга, которому совсем недавно открыл то, что его терзало больше всего? А вместо поддержки, Витя видит лишь предательское отсутствие, которое ложится на его теперешнее состояние, трансформируясь в назойливое, гротескное обвинение?
От этих вопросов трудно было избавиться. Неизведанность чужой души, пускай и принадлежащей человеку, которого Андрей считал лучшим другом, приводила в тупик. Время шло, телефон молчал. Нет, конечно, были звонки. Их общие знакомые, приятели, даже те, с которыми много лет не поддерживалось общение, периодически выходили на связь. Хотели поддержать и Андрея, помня, видимо, что хоть Ольга и была девушкой Виктора, но в их глазах — вся троица всегда выглядела неразлучной. Андрей вежливо отвечал, уделял время и слова каждому звонившему, однако твёрдо отказывался от встреч, ссылаясь на несуществующую занятость. Особенно коробили его те, кто был на похоронах, и теперь с недоумением вопрошали об его отсутствии. Андрей ссылался на внезапную болезнь, каждый раз в точности пересказывая одну и ту же легенду.
Особенно тяжёл был разговор с матерью Ольги. Этот звонок очень удивил Андрея. Ни для кого не было секретом, что родители девушки всегда были, по неизвестным причинам, настроены против, как её отношений с Витей, так и дружбе с Андреем. Считали, вероятно, что они совсем не компания для чудесной дочери. Сложили для себя мнение о них, как о хулиганистых неудачниках. Отчасти, это можно было назвать когда-то правдой. Но сейчас их сложившийся стереотип явно не выдерживал критики. Олина мать — высокая, серьёзная женщина, с вечно высокомерным взглядом и резким, низким, хриплым от множества выкуриваемых сигарет голосом, сквозь слёзы просила у Андрея прощения. Ему было стыдно и очень неловко слышать это. По неизвестным причинам, мама Оли с поражающей чуткостью, которую было трудно представить в этой женщине, пыталась поддержать его, решив, что ему так невероятно тяжело, что даже прийти на похороны стало для него непосильной задачей. Андрей лепетал ей что-то в ответ, выражая своё безразмерное сочувствие, ощущая при этом, что вот-вот предательски начнёт щипать в горле. А после короткого, но полного эмоций разговора, он в оцепенении смотрел в потухающий дисплей телефона, коря себя за то, что его глаза так и не повлажнели, как бы он сам не пытался выдавить из себя слезу.
