Когда устал, перешёл на шаг. Иду по дорожке между дачами. Вижу, мужичок стоит, ограду поправляет. Дёрнул меня чёрт у него сигарету спросить! Ну, тот дал. Спросил, в лагере я отдыхаю или здесь у кого-то. Я ответил. Он сказал, что пивом от меня попахивает, вожатые учуют, мол. Предложил зайти к нему, выпить чая, от которого любой перегар пропадает, обещал ещё пачку жвачки подарить…
— Только не говори, что ты пошёл… — Андрей помотал головой, как бы отрицая саму возможность такого выбора. Недоумевающе разглядывал друга, который по-прежнему говорил всё это, не открывая глаз. Андрей уже примерно представлял, что будет дальше и не хотел этого слышать. Взяв у Виктора бутылку пива, которую они распивали одну на двоих, Андрей промочил горло, приготовившись к худшему.
— Да. Пошёл. Не знаю я, почему. Вроде в те годы уже мозги должны были работать немного. Может, пошёл из-за того, что он меня сигаретой угостил и глаза у него добрые были, может, потому что я ещё не совсем отрезвел. Не знаю я!
— Добрые глаза, говоришь… — Андрей хотел было продолжить высказывать своё мнение по этому поводу, но решил, что лучше будет промолчать и слушать дальше.
— Да и мужичонка-то был с меня двенадцатилетнего ростом, худощавый, безобидный такой на вид. Какие-то истории свои детские рассказывал. Налил мне этого чая. Обещанную жвачку сразу дал. Я быстренько выпил кружку, съел одно печенье, из вежливости. Поднимаюсь из-за стола, двигаюсь к выходу, а он всё рассказывает что-то. Я уже в пороге стою и слушаю. И тут, как будто, перед глазами поплыло всё. Тот, типа, всполошился: «что такое, плохо тебе стало?» На диван меня усадил. Я едва глаза прикрыл и тут же вырубился.
Потом всё помню лишь отрывками: лежу голый; в комнате темно, а на меня лампа наставлена, и свет прямо в глаза; этот тип с фотокамерой надо мной стоит; его смех, такой мерзкий, как хихиканье. Тащил меня куда-то, лапал. А у меня муть в голове: я и думать толком не могу, и сделать ничего не могу. И только его руки по мне елозят…
Потом уже, как темнеть начало, я очухался немного и понял, что у оградки лежу. И вроде бы нормально всё, только голова кружилась слегка. Встал, как пьяный, побрёл к лагерю. Не помню, как добрался. Сразу под одеяло забился, всем сказал, что заболел. Не сразу понял, что этот ублюдок сувенир себе оставил — трусы мои…
Андрей закрыл лицо ладонями, провёл ими по нему, громко выдохнул. Посмотрел на своего друга. Того потрясывало, будто от холодного сквозняка, хотя балкон был плотно закрыт. Невидящими глазами он смотрел в экран телевизора. Андрей потянулся к нему, ободряюще, лёгонько толкнул его в плечо кулаком, откинулся обратно, нечаянно задев пульт и переключив канал.
