4.
День, когда «великолепная семерка» была безжалостно бита в парке над рекой, для Кеши стал знаменательным: утром он получил повестку из военкомата. Пора ему было отправляться в армию. Вот и отметил он это событие, не дожидаясь конца смены. По пьяному делу познакомился с хмурым и неопрятным громилой по имени Миха и его недорослым приятелем. У этого верзилы брюхо из спецовки прет, седина в голову ударила, но на стройке все звали его не иначе как Михой.
— Хрусты нужны? — прямо спросил Миха.
— Чего? — не сообразил Кеша.
— Ну, хошь подзаработать?
— Это можно.
— Завтра к восьми подкати к очистным. Перевезем кое-что, и концы в воду. Полчаса дела.
— Пахнет воровством, — пьяно хихикнул Кеша. — Не пойдет.
— Не так выражаешься, мальчик, — терпеливо объяснял Михин приятель. — Будем бороться с этим… с бесхозяйством.
— Да чего с ним толковать! — перебил Миха. — Слаб в коленках.
— Я слаб?! Плохо ты меня знаешь!
— Тогда по рукам?
— По рукам!
С ослепительной фарой под левым глазом Кеша заруливает на своем самосвале по обширной промышленной стройке. На дорогу перед машиной выбегает какая-то огромная и нескладная фигура, ожесточенно машет руками, требуя остановиться. Физиономию эта грузная фигура имеет свирепую и неопрятную, спецовка не стирана с рождения. Словом, налицо резко отрицательный герой. Тюремное начальство, должно быть, без ума от таких дорогих клиентов.
Завидев этого дикого типа, Кеша начинает беспокойно ерзать на сиденье, но машину останавливает. Тип рывком распахивает дверцу и без предисловий спрашивает простуженным на всю жизнь голосом:
— В рожу хошь? Я спрашиваю, тюня: в рожу хошь?
Какой, однако, наглец! Допытывается так, словно должен получить утвердительный ответ. У Кеши, понятно, нет желания светить двумя фарами сразу, поэтому он начинает позорно канючить:
— Не могу, Миха! Ну, найди другого, мало машин, что ли…
— Ничего не знаю, вчера уговор был!
— Так то ж по пьяни! Я уже и не помню.
— А, шкура, не помнишь? Щас напомню!
Хриплый Миха своей крючковатой пятерней хватает Кешу за рукав и тянет из кабины.
— Я те щас пику меж ребер вставлю, шкура!
— Миха, кончай, Миха! — верещит перепуганный Кеша, цепляясь за баранку побелевшими от натуги пальцами. — Ну, поеду!
Миха сразу отпускает рукав. Только тут Кеша замечает в другой руке хриплого нож, и запоздалые мурашки начинают колко прыгать по загривку.
— А то гляди, тюня, у меня не заржавеет! — грозится Миха, пряча нож за голенище сапога. Он обходит машину спереди и открывает дверцу. — На таблетки работать будешь, да еще и получки не хватит. Пошел на очистные!
