— Ау… где ты?
«Где ты… где ты…» — неслось вдаль, затухая. Лес молчал.
Я сел, взглянул на Тильду На светлом фоне неба четко выделяются черные локоны. Солнце освещает смуглую щеку с нежным румянцем. Тильда смотрит вдаль и, как всегда, думает о своем. В душе шевельнулось сочувствие к угловатой девчонке.
— Тильда, у тебя красивый цвет лица.
Тильда нахмурилась.
— Знаешь, это зависит от толщины эпителиального слоя. А вот на ногах у тебя слегка шелушилась кожа этим летом. Это бывает при недостатке витамина B>6.
Тильда подбирает ноги и накрывает их полою пальто. Потом говорит резко, сверкнув глазами:
— Я тебе не морская свинка для опытов!
Обиделась? Ну и глупо.
Посвистываю, потом, чтобы чем-то заняться, достаю бумажник и перебираю содержимое: права шофера-любителя, студенческий билет, пропуска, в библиотеки, письма…
— Тод, дай бумажник.
Протягиваю бумажник и начинаю рассказывать про вчерашний тяжелый случай в госпитале.
— Тод, кто такая Марта?
— Какая Марта?
— Здесь письмо от Марты.
— Ах эта… познакомились на вечеринке. Ты зачем рвешь письмо? Там обратный адрес.
Я даже привстал от удивления. Но Тильда молча порвала письмо и конверт и пустила мелкие клочья по ветру.
— Тебе письмо очень нужно?
— Да нет. Но все же…
Тильда меня не слушает.
— Тод, Жаклин красивая?
— Жаклин? Не знаю, не думал.
— А Мириам?
— Да откуда я знаю?
Неожиданные вопросы Тильды сбили меня с толку.
— А они умные?
— Умные?.. Подожди, при чем тут ум?
Начинаю сердиться.
— Пойдем домой. Становится холодно, — говорю я с досадой.
Возвращаемся через полянку, что примыкает к нашему саду. Перепрыгнув ограду, подходим к освещенному окну столовой. Игра в бридж окончена. На столе самовар. Из-за двери доносятся голоса родителей.
Тильда приостановилась, взяла мою руку и прижала к своей щеке.
О прогулках с Тильдой я не рассказывал друзьям из Латинского квартала. Не о чем было рассказывать. Так, пустяки.
Пустяки?
Прервем рассказ. Подумаем. Что ты скажешь, мой двойник на фоне темного окна? Теперь, по прошествии сорока пяти лет.
Из памяти стерлись воспоминания многих диковинных стран, где пришлось потом побывать, забылись встречи со многими замечательными людьми, а вот эти «пустяки» не померкли. Как ты думаешь, мой постаревший двойник, пустяки или сама сущность прожитой жизни?
Двойник смотрит на меня чуть иронически и молчит. Вот рядом с ним, на фоне ночной Москвы, возник стройный женский силуэт. Осторожные руки легли на мои плечи.
— Ты еще долго?
Жизнь прошла. Перед нами теперь последний отрезок пути. Дети выросли. Мы одни, только для себя. С нашей неугасшей терпкой любовью. С запоздалыми всплесками нежности и боли. Перед слиянием в приближающейся смерти…
