Ну вот, теперь этого не надо будет делать. Она еще раз посмотрела на фотографию. Девушка светло улыбалась. Странно, но сейчас она уже не могла вспомнить ту, другую, умершую. Фокусы фотографий.
Все на них красивые, никто не способен на зло, вон какой был Ленин с кудрявой головой. При чем тут Ленин?
Она не имела против него ничего. Она не жила до революции, а после были злодеи покруче. А фотографии — мертвые обманки. Люди успевают «сделать нужное лицо».
— А дочь у тебя недобрая, злая, — сказала бабушка Георгия. — Мой внук, слава Господу, уходит от нее.
И она пошла к дверям, но услышала «нет», хотя в квартире была одна, и радио молчало.
Она повернулась и встретилась с глазами на фотографии. Они были другие. Конечно, другие, ведь сейчас она смотрела на них сбоку, но случилась не правильная оптика или какая-то еще физика, если глаза на портрете были повернуты к ней, а улыбки как бы не было. Женщина с проблемами говорила ей «нет» холодом стекла, и бабушка, она была смелая старуха, вернулась и стала смотреть прямо в лицо фотографии.
— Видишь чемодан? — говорила она. — Это он его собрал, чтоб уйти.
— Нет, — сказал портрет и улыбался уже лучезарно, как раньше. — Нет. — И губы — казалось! — слегка шевельнулись.
Дальше все пошло не по законам жизни, все пошло иначе.
Старуха стала вынимать вещи из чемодана. Она нашла им место в шкафу, она спрятала чемодан и вымыла чашки в кухне, она вытерла пыль и подтерла пол. Она делала это все, испытывая странное подчинение какой-то неведомой ей силе, которая, как она тряпочкой пыль, так та чем-то нежным и мягким промыла какие-то внутренние опоры старой женщины, и она забыла все плохое, что думала об Алке. Ей даже стало казаться, что Алка и Георгий всегда росли вместе, что они оба ее внуки, а Алка даже роднее, потому что женщина. "Я научу ее всему, что знаю, — думала бабушка, — надо научить ее прикладывать к дому руки, сейчас это уже мало кто умеет. Поставить мебель может и дурак. Но дом требует рук и сердца. Она забыла про Георгия и вспомнила только, когда, закрыв квартиру, оказалась дома. Тут же раздался звонок. Алка сказала, что Георгий пришел в себя, что у него все будет хорошо, и пусть она не волнуется.
Алка не сказала, что у Георгия инфаркт, что вся больница сбежалась смотреть на красивого молодого мальчика, у которого в девятнадцать лет не выдержало сердце. Не сказала Алка и то, что у нее сломано правое запястье и номер ей набирает санитарка. Не сказала она и номер больницы, но не по вредности, просто санитарка стояла рядом столбом, ожидая мзду за оказанную услугу, а Алка левой, тоже перевязанной, но не сломанной — просто поцарапанной ногтями санитара — рукой рылась в кармане, ища пятак и думая, не мало ли, не много ли?
