Хотя в последней квартире все были живы и пахло ухоженным ребенком, в доме была беда. На улице он понял, кто — девочка. Это она вирус беды. Ему даже захотелось вернуться и разобраться, но не та у него работа, чтобы заниматься профилактикой. Пусть это делают другие, но девочку он запомнил. Почему-то он знал, что они встретятся и он ее узнает. Что это будет — рождение или смерть?
Мария Петровна пришла в себя и стала уговаривать Кулачева идти на работу. У того действительно был трудный день, и его уже ждали люди, и он с надеждой посмотрел на Алку, чтоб та осталась.
— Останусь, — сказала та. Но Мария Петровна почему-то побледнела.
— Пусть идет по своим делам, — прошептала она, но вдруг сразу передумала и быстро добавила:
— Нет, ладно, пусть останется.
Кулачев не понимал жену первый раз в жизни. Ее как будто било током, и голос был не ее, и Кулачев сказал:
— Никуда я не пойду. — Он позвонил по телефону, что-то объяснил и стал раздеваться, чтоб надеть домашнее. Через пять минут он уже что-то делал на кухне, а Алку заводило. Она даже с интересом наблюдала рождение в себе сокрушительного вихря, который просился на волю, бил копытом. И не хватало только одного — полного отсутствия любви к тем, кто был рядом, — ребенку, бабушке и Кулачеву. Но любовь была. Эти люди ничего никогда не сделали ей плохого, они были счастливы, и в этом была самая большая их вина. Они смели быть счастливы после смерти мамы, они смеют быть счастливы, когда отец ее братика живет с «этой калошей». Они были виноваты, что никогда не искали отца ребенка. Да, она не читала, но что-то слышала о мамином письме к Кулачеву, но в это же время ей, дочери, более близкому человеку, было сказано: «Запомни! Его зовут Павел Веснин». И вихрь был выпущен.
Она подошла в кухне к Кулачеву и сказала:
— Я нашла Пашкиного отца.
Он развернулся так, что упала сковородка, снося по дороге носик заварного чайника.
— Что там у вас? — спросила из комнаты Мария Петровна.
— Маруся! Все в порядке. Я неуклюжий! Я столкнул сковороду.
Одновременно Кулачев оттеснял Алку в угол, за холодильник.
— Бабушке ни слова, — сказал он.
— Она знает, — ответила Алка.
— Ах ты, стерва, — сказал Кулачев. — Вот, значит, что случилось! Чего ты добиваешься?
— Мне мама велела его найти. И я нашла. Он отец. У ребенка должен быть отец.
— А я кто? — спросил Кулачев.
— Ты взял чужое. Теперь все хватают не свое. Такое время.
— Бабушка не своя?
— Видишь, какая она старая. Завалилась от одного слова.
