– Совсем не та, – послушно повторили губы Энн.
– У меня какое-то нелепое чувство, – сказал Том.
– Насчет чего?
– Насчет тебя. – Он чуть отодвинулся и, кружа ее, пристально, пытливо посмотрел на разрумянившееся лицо. –
Твои глаза… – произнес он, – не возьму в толк.
– Ты видишь меня? – спросила Сеси.
– Ты вроде бы здесь и вроде бы где-то далеко отсюда.
– Том осторожно ее кружил, лицо у него было озабоченное.
– Да.
– Почему ты пошла со мной?
– Я не хотела, – ответила Энн.
– Так почему же?.
– Что-то меня заставило.
– Что?
– Не знаю, – в голосе Энн зазвенели слезы.
– Спокойно, тише… тише… – шепнула Сеси. – Вот так. Кружись, кружись.
Они шуршали и шелестели, взлетали и опускались в темной комнате, и музыка вела и кружила их.
– И все-таки ты пошла на танцы, – сказал Том.
– Пошла, – ответила Сеси.
– Хватит. – И он легко увлек ее в танце к двери, на волю, неприметно увел ее прочь от зала, от музыки и людей.
Они забрались в повозку и сели рядом.
– Энн, – сказал он и взял ее руки дрожащими руками, –
Энн.
Но он произносил ее имя так, словно это было вовсе не ее имя. Он пристально смотрел на бледное лицо Энн, теперь ее глаза были открыты.
– Энн, было время, я любил тебя, ты это знаешь, – сказал он.
– Знаю.
– Но ты всегда была так переменчива, а мне не хотелось страдать понапрасну.
– Ничего страшного, мы еще так молоды, – ответила
Энн.
– Нет, нет, я хотела сказать: прости меня, – сказала Сеси.
– За что простить? – Том опустил ее руки и насторожился.
Ночь была теплая, и отовсюду их обдавало трепетное дыхание земли, и зазеленевшие деревья тихо дышали шуршащими, шелестящими листьями.
– Не знаю, – ответила Энн.
– Нет, знаю, – сказала Сеси. – Ты высокий, ты самый красивый парень на свете. Сегодня чудесный вечер, я на всю жизнь запомню, как я провела его с тобой.
И она протянула холодную чужую руку к его сопротивляющейся руке, взяла ее, стиснула, согрела.
– Что с тобой сегодня, – сказал, недоумевая, Том. – То одно говоришь, то другое. Сама на себя не похожа. Я тебя по старой памяти решил на танцы позвать. Поначалу спросил просто так. А когда мы стояли с тобой у колодца, вдруг почувствовал: ты как-то переменилась, сильно переменилась. Стала другая. Появилось что-то новое… Мягкость какая-то… – Он подыскивал слова. – Не знаю, не умею сказать. И смотрела не так. И голос не тот. И я знаю: я опять в тебя влюблен.
«Не в нее, – сказала Сеси, – в меня!»
– А я боюсь тебя любить, – продолжал он. – Ты опять станешь меня мучить.
