Паренек неопределенно пожал плечами.
— Расскажи лучше, что нового в Граде и есть ли вести из Верхних Миров?
— В Северном городе при посадке промазал шаттл с Циклопа и нырнул в атмосферу — никого не спасли. Говорят, они были новички — не рассчитали параметры посадки. Еще у нас тут пропал клипер, уже как дюжину циклов должен был вернуться…
— Может, и вернутся еще…
— Нет, это же не ты… — они помолчали, отпивая горячий напиток мелкими глотками. — Да, еще говорят, бойня в во второй Системе заканчивается.
— И кто победил?
— Нам с тобой как бы все равно?! Далеко мы. И получили с лихвой уже, — криво усмехнулся Бэнни. — Европу так «низкие» и не взяли, да и на орбитах неспокойно. Паритет вроде, о мире говорят, но такое уже сколько раз было…
Они молча наслаждались пахучим напитком. Что-что, а молчание они оба ценили… Названный чаем напиток пах странно, но насыщал хорошо и приносил тепло — согревая старые кости.
— Если течение в третьем слое не переменится, то в следующие дни должен быть лов, — сказал, улыбнувшись, старик, и глубокие морщины вокруг его глаз стали вроде солнечных лучей в верхней стратосфере.
— Ты снова выйдешь на охоту?
— Конечно.
— Говорят, что взрослый буджум так огромен и силён, что может схватить своими щупальцами и утащить на дно даже самый крупный клипер, или даже затянет его в водоворот после своего нырка. И за ним всегда следуют огромные косяки молодых цеппелинов. Поэтому все думают, что ты больше не ловишь «на буджума» — он тебя отверг…
Старик ласково потрепал его по плечу, испещренному уже узорами кланового татуажа.
— Не слушай никого. Все это сплетни. Океан большой, и в каждом из семи Городов уже сложился свой фольклор.
— Что это такое?
— Сказки, небылицы, саги, как и эта про Буджума.
— Понятно. Ты много странных слов знаешь. Но я все равно хочу с тобой туда, вниз.
Старик вздрогнул и пролил на себя дымящийся напиток.
— Нет.
Парень окончательно насупился, и они расстались после позднего обеда. Старику нечего было ему сказать — его время еще не пришло.
Вернувшись на клипер, он быстро заснул. Ему приснились холодные фьорды его молодости, когда он бывал у гросэльтерн на школьных каникулах — суровая северная красота, замешанная на бабушкиных историях и юношеской радости от свободы и веры в радужное завтра. Там, во снах, он снова вдыхал холодный и соленый морской воздух, там ему было просто и легко. Такие сны расслабляли и придавали сил, а морщины все больше смеялись на его лице.
