- Бог простит, - отвечает он мне. И я почти счастлива, что все хорошо кончилось и он не видел меня в ванной.
Это секундное счастливое умиротворение прерывает резкий звонок в дверь.
- Ты ждешь кого-нибудь? - спрашивает он.
Я мотаю во все стороны мокрыми волосами.
- Тогда можно не открывать, - говорит муж. - Для одного дня уже перебор.
- А если это Ляна? Вдруг шла мимо...
- У неё мобильник.
И тут раздается телефонный звонок. Это Ляна. Она дома, интересуется, как у меня все прошло. Я говорю, хорошо.
- Не будем открывать, - говорит муж. - В доме очень назойливо пахнет чужим телом.
Но в дверь звонят, уже не отрывая пальца от кнопки.
Я покрываюсь холодным потом. Видимо, я, блюющая в ванной, протекла на соседей внизу. И пришел хозяин, он будет орать матом на всю площадку, потом ворвется в квартиру, в ванную... Хорошо ли я вытерла пол? Не остались ли на нем следы вырвавшейся из меня пищи? О! Какой монолог я получу за все сразу...
Но я была когда-то пионеркой и комсомолкой, в меня вбили это отвечать за свои проступки, поэтому я открываю дверь.
Они вернулись. Все, кроме мужчины. В их руках бутылки, на мизинцах висят торты. Они полны энтузиазма и какой-то веселой наглости.
"Капричикос!"
- шепчу я, ища глазами мужа. Он уже тянется за беретом, но я хватаю его за рукав: "Умоляю! Не уходи! Умоляю!"
- Не пустим! Не пустим! - кричит Лида. Она вырывает из рук мужа берет. - Вы же не помянули героев. Это нечестно, дядя, нечестно! Выпьем, поговорим и заедим сладким. - И она забрасывает мужнин берет на шкаф, где сто лет лежит детский Лянин велосипед - ещё одно мало ли что.
Мой небольшой худенький муж просто осел. Он стал маленьким, по колени копошащимся в коридоре женщинам.
Я положила ему на темечко руку, погладила легкий пух седины. Показалось мне или на самом деле его гладили две руки - моя и ещё чья-то, с которой я уже познакомилась в ванной?
- Хорошо! - командует Лида. - Стол свободен! Ставьте, девки, чашки. Мы ж так чай и не пили. Или пили?
И они гремят посудой в кухне, я дрожу дрожью зимы в теплом халате. Мой мальчик-муж робко сел с ногами в кресло и смотрит затравленно.
- Здесь русский дух, здесь Русью пахнет! - пытаюсь шутить я.
- Я тебя ненавижу, - говорит мне муж, и я удивляюсь, что слышу непроизносимое. Ведь он сомкнул зубы так, что только ножом можно было бы их разомкнуть. Мне кажется, я слышу, как крошатся его зубы, как от прикуса десны бежит по его подбородку тоненькая и какая-то ленивая кровь. Дошла до конца впадины и застыла. Ну вот! Я уже и слышу неслышимое, я уже и вижу невидимое.
