Бетси Олден наговорила так много! Воспоминание о ней буквально вызвало у него головную боль. Как расценить то, что она ему поведала? Она могла оказаться истеричкой, страдающей расстройством воображения, а могла быть и абсолютно права. Или же истина лежит где-то между этими двумя крайностями.
Во-первых, думал Кирби, не настолько я замечателен, не настолько надежен, обаятелен и неотразим, чтобы доверять мне дела, с которыми самим трудно справиться. Во-вторых, эта странная спешка. Меня никогда так не торопили с ответом. Значит, они действительно чего-то хотят. На человека, которому просто предлагают работу, так сильно не наседают. Им что-то от меня нужно. Но у меня ничего нет, следовательно, нет и того, чего они хотят. Но они считают, что рано или поздно оно у меня появится. Что? То, что хорошо послужило дядюшке Омару. Настолько хорошо, что они все перевернули вверх дном. Они? А почему нет? Однако, если верить мистеру Винтермору, там ничего и не должно было быть.
Я сказал им, что у меня ничего нет. Но на меня продолжают наседать. Я был слишком пьян, чтобы врать; следовательно, они должны думать, что у меня есть нечто, о чем я сам не знаю — или, что я получу нечто, о чем не знаю. Письмо? Предположение не хуже любого другого. Или, может быть, как думает Бетси, личные бумаги?
Хорошо ли будет, если, питая подозрения, я все-таки соглашусь? Может, тогда, при ближайшем рассмотрении, появятся какие-нибудь улики? А Бетси? Должен ли я с ней делиться? Все зависит от того, насколько правдива она была. Во всяком случае, небольшое бесплатное путешествие ведь не погубит навсегда мою душу!
Неожиданно он сообразил, что может легко кое-что проверить косвенным путем. Если Карла и Джозеф действительно богаты так, как это кажется со стороны, если действительно принадлежат к высшим деловым кругам, то в газетах Майами должна содержаться информация об их присутствии на похоронах…
— Дорогой! — сказала Карла, проскальзывая в кабинку, где он обедал, и садясь напротив него. Наклонившись через стол и взяв его руку в свою, она продолжила: — Где ты так долго ходил? Я совсем заждалась тебя.
Она была в бело-голубом платье с глубоким вырезом и в легкомысленной шляпке. Он чувствовал жар ее рук сквозь ткань белых перчаток. Она смотрела на него так пристально и с таким страстным чувством, что он невольно повернулся посмотреть, нет ли кого-нибудь у него за спиной. Они сидели в дальнем углу бара, в закрытой кабинке, под лампой в оранжевом абажуре. Близость Карлы делала ее какой-то огромной; ее лицо в оранжевом свете лоснилось. Вздернутый нос, широкие щеки, слегка раскосые серовато-зеленые глаза, тяжелые волосы цвета старой слоновой кости, большой рот. Толстые губы, приоткрытые и влажные, открывали ряд мелких, ровных, белых зубов. Казалось, он сидит очень близко от огромного киноэкрана.
