— Ты бы все-таки цветы в воду поставил… Хати.
— Какие цветы?
— Ну, вот же… черемуха… жалко, если сразу завянут. Ты, вообще, зачем столько много веток сломал?
Хати растерянно посмотрел на девушку, а потом забегал по кухне в поисках подходящей посудины. Наконец, вытащил из шкафчика какую-то первую подвернувшуюся кастрюлю и налил в нее воды. Потом поставил свою металлическую «вазу» на стол перед Катей и погрузил цветущие ветви в воду.
— Здорово! — похвалила Катя, с удовольствием вдыхая приятный знакомый аромат.
— А, откуда ты знаешь, что Хати — это имя волка?
— Я читала скандинавские легенды. Мне они очень понравились, только Фенрира жалко была. Это же тоже волк, только огромный и сильный, и за что его приковали под землей? Он же ничего плохого не сделал, а Боги испугались его заранее и так наказали… авансом. Конечно, он обозлился! Руку Бальдру откусил…
— Откусил… — шепотом повторил Хати, снова садясь на диван поближе к девушке, — я бы тоже их всех перекусал, если бы посмели меня так обмануть. А еще Боги называются! Сплошь трусы и предатели!
Сказать честно, эта легенда о сыне бога Локи — могучем волке, прикованном в подземелье лишь за то, что по пророчеству он должен был погубить Асгард и весь мир Богов, всегда вызывала справедливое негодование Хати.
— Они же его с самого рождения воспитывали, я уверена, он не мог бы им причинить зло! — продолжала возмущаться Катя, сверкая глазами.
— Не мог… — эхом произнес Хати, понимая, что буквально через минуту, вся душа его и все тело, все его мысли, чувства и желания до конца жизни будут принадлежать этой удивительной девушке, вздумавшей заступиться за древнего скандинавского волка из старинной легенды.
Наверно, что-то такое восторженное отразилось вдруг на его лице, потому что Катя замерла на полуслове и уже настороженно поглядела на мужчину, что вдруг пересел на пол и теперь смотрел на нее снизу вверх.
— А я — Катя… просто Катя…
Девушка смущенно улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, и Хати в смятении опустил голову, понимая, что окончательно пропал. Только у женщины из его самых потаенных грез могло быть такое чудесное имя, столь созвучное с его собственным.
Какое-то время в комнате стояла тишина.
— Ой, я же рыбой тебя обещал накормить! Вот дурак, ты же еще и голодная, наверно?
Катя даже ответить ему не успела, как мужчина исчез в кухне и принялся там хлопотать, шумя посудой.
«Это что-то совершенно невероятное… Может, я сплю? Ночь, лес, волк, домик на берегу… а теперь Хати… Какой он удивительный, заботливый, симпатичный… странный… Оборотень!»
