— Досточтимый Фабриций ждёт тебя сразу же после обеда. Он будет на службе, и если что-то изменится — тебя известят, досточтимый.
Млять, вот так всё время! Наверняка посовещаться об чём-то босс намылился, так хоть бы уж намекнул, об чём именно! Ясно же, что не о «Хомяке», который давно уж весь обсосан, и все импровизации на случай непредвиденных тогда же и намечены, так что мог бы и намекнуть, чтоб я хоть как-то подготовился. А то заявлюсь не готовым ни хрена — типа, чего изволите, и хрен ли это тогда за совещание такое? Что у нас тут, прямо такая супер-пупер-секретность под грифом «перед прочтением сжечь»? Перехватываю как раз освободившуюся от занятий Ларит и прошу её передать супружнику по тихому, что так вообще-то не делается, и если ему толк реальный нужен, так подготовленными надо людей вызывать. От школоты готовности к урокам требуем, а сами-то?
Юлька тем временем Мелею на скамейке пытает — ага, Кидонскую, которую мы из Вифинии вместе с семейством Одноглазого до кучи прихватили. Проэкзаменовав её в экспресс-режиме, Аглея с Хитией и Клеопатрой Не Той решили, что «на второй год» её гнать никчему, потому как коринфскую программу критянка знает, и перезачесть ей её сами боги велели, а натаскивать её надо по углублённому курсу. Но закавыка в том, что кидонийка и по-турдетански ни бельмеса не смыслила, так что для начала «коринфянки» ей небольшой экспресс-курс турдетанского преподали, а затем определили к нам в наш подготовительный языковый класс. Умора, млять! Основная масса в нём ей примерно по пояс, пристроенный в него же ганнибалёныш — и тот ровесник моего Волния и остальных наших шестиклашек, так тут ещё и взрослая, можно сказать, баба к нему до кучи! Причём, пацан-то хоть по-турдетански говорит уверенно, хоть и медленно, мать таки учила, а эта — еле-еле «моя твоя понимай». Нагонит, конечно, как и мы в своё время нагоняли…
Самый же юмор в том, что угодила Мелея прямиком к Юльке в лапы. А наша историчка, как услыхала, что бывшая критская «бычья плясунья» ей попалась, так тут же и вцепилась в неё бульдожьей хваткой. Кидонийка же — возьми сдуру, да и проговорись, что не просто акробаткой театрально-показушной была, а самой натуральной жрицей при традиционном критском святилище Великой Владычицы! В общем, спалилась критянка по полной программе, да ещё и в крайне неудачный момент — когда у Юльки прямо из её коготков вырвали оставленного на Азорах Ганнибала Того Самого! Нахрена ей сдался язык коренных минойских критян и их линейное письмо «А» — это её саму спрашивайте, потому как для меня сие тайна великая есть. Раскопки минойских памятников на Крите устраивать нам один хрен некогда, да и некому, а даже если бы и было кому и когда, то кто ж нам даст? Все те памятники там — либо священные, либо проклятые, и как она их изучение себе представляет? Белые сахибы с винтовками и в пробковых шлемах, которым похрен суеверия черномазых дикарей, где-нибудь в той Чёрной Африке только и уместны, но не посреди же античного Средиземноморья периода римской гегемонии! Но историчка есть историчка, и для неё это — вполне нормальная профессиональная деформация. Никто не пробовал отобрать у заядлого футболиста мяч? Вот и у Юльки тоже не стоит отбирать попавшийся к ней в лапы живой исторический экспонат. Какой она бывает истЕричкой, когда вожжа под хвост попадёт, мы и так знаем — на хрен, на хрен, пущай развлекается.
