— Курганов? Со мной случилось маленькое несчастье. Что? Да, небольшой взрыв, и немного стукнуло по голове. Нет, пустяки, через несколько дней, вероятно, буду на ногах. Да, я окружен прекрасным уходом. За мной смотрят лучшие врачи станции. Ну да, конечно, еще бы…
Карст умолк и некоторое время слушал, иногда односложно отвечая.
— Хорошо, я думаю, что мне это удастся. Во всяком случае очень не беспокойся о дальнейшем.
Он отложил в сторону хоккок и обратился к анатому:
— Принесите мне мои очки.
Вся одежда Карста находилась тут же в комнате. Старичок-анатом порылся в углу и робко подошел к Карсту с очками. Наедине со своим диковинным пациентом ему было совсем неловко. Он почувствовал большое облегчение, когда темные стекла очков скрыли от него волнующий, загадочный взор. Он оживился и стал смелее.
— Может быть, вы хотите чего-нибудь покушать или выпить?
Карст молча кивнул головой. Профессор вышел и сейчас же вернулся с подносом, уставленным кушаньями. Очевидно, все было заранее приготовлено к моменту его пробуждения. Карст поел немного. Хотя голова болела меньше, он чувствовал сильную слабость и понимал, что придется некоторое время оставаться в постели. Ему хотелось поскорее отделаться от неизбежных расспросов и, хотя вполне научного, но от того не менее досадного любопытства. Он попросил позвать к нему всех, кто его вчера видел.
Старичок юркнул в дверь и через минуту вернулся с целой толпой почтенных ученых всех мастей и возрастов. Они уселись вокруг кровати Карста и приготовились слушать. Нестерпимое любопытство овладело ими. Притворяться неинтересующимися и не замечающими его «уродства» (как из чувства вежливости не обращают внимания на калек) было бы неуместно и неестественно. Никто не решался начинать разговор. Все ждали, когда он заговорит сам. Молчание стало уже невыносимым, когда Карст, наконец, сказал тихо, но внятно:
— То, что вы видите, представляет исключительный случай врожденного уродства. Я прекрасно понимаю интерес, который оно возбуждает в каждом биологе. Но вы понимаете, что открыться и стать патентованным уродом, объектом постоянных исследований и наблюдений мне не хочется. Я очень сожалею, что несчастный случай поставил меня в такое нежелательное для меня положение, но… — он задумался, — мне теперь, конечно, придется отдаться в ваши руки. Вы можете составить монографию об этом случае. Но я ставлю одно обязательное условие: ни звука, ни намека не должно проникнуть за стены этой комнаты, пока я этого не пожелаю. Можете меня изучать. Я сам вам в этом помогу. Но не сейчас. Я еще очень слаб. Когда я почувствую себя хорошо, сам сообщу об этом. Вот все. Позаботьтесь о моих животных. Им кроме пищи ничего не надо.
