Через два дня мы пустились в дорогу. Я ехала отдельно с девочкой на извозчике до вокзала. Улицы были в отчаянном положении — ухабы, ямы. Сани резко наклонялись то в одну, то в другую сторону, и я дрожала за себя и особенно за ребенка, как бы нам не свернуть себе шеи, если сани опрокинутся. Но в поезде мы устроились относительно сносно.
Отъезд из Москвы. Киев при большевиках. Жизнь в Виннице
Кажется, вагон считался четвертого класса, над нами была не одна деревянная койка, а две. Последняя близко к потолку. Это были привилегированные места, занятые солдатами, которые могли по крайней мере растянуться. Мы сидели внизу, имея по сидячему месту. Я держала девочку на руках, и она, слава богу, все больше спала. Солдаты над нами на койках по пролетарской моде лущили подсолнышки, на нас летела шелуха, но мы кротко терпели, шутили и смеялись с ними. Они оказались даже галантными кавалерами. Например, когда моей свекрови показалось, что кто-то из-под скамейки ей толкает ноги, солдат спрыгнул вниз и острием шпаги начал тыкать под скамейкой. Будь там безбилетный пассажир, ему несдобровать уколов. Но или он успел вылезти с другой стороны, или никого не было. Рядом со мной грохнулся какой-то еврей, хотя места не было, и прижал меня к стенке. Солдаты заорали на него, вытянули в его направлении грозные кулаки, и перепуганный еврей немедленно скрылся, больше я его не видела. Солдаты нам рассказывали, что едут с фронта скорее домой в деревню делить помещичьи земли. Во время войны были как-то ранены и пролежали несколько месяцев в петроградском лазарете. За ними ухаживали барышни «с духами», не то что их деревенские бабы вонючие, приносили им печеные яблоки на блюдечках, как хорошим господам, и вообще воспоминания самые радужные о лазарете. Может быть, благодаря этим воспоминаниям они нас взяли под свое покровительство, сообразив, что мы не похожи на их деревенских баб, а скорее барышни «с духами». Ехали мы до Киева дней десять. Поезд шел медленно, останавливаясь, то ехал назад, то вперед. Мы узнали при приезде, что это был первый поезд в Киев, прошедший после ухода немцев. Таким образом мы приехали с первыми столичными большевиками. Поэтому дорогой нас не осматривали, не раздевали, не допрашивали, как случалось с предыдущими пассажирами. Так попался товарищ министра Джунковский, запрятавший свой паспорт в карман пальто. Перед отъездом из Москвы мы все-таки приняли некоторые меры: золотые червонцы запекли в хлеб и самые ценные драгоценности зашили в длинную шубку девочки в надежде, что ребенка будущее коммунистическое поколение не потревожит. Наконец, усталые, изнуренные, мы достигли Киева. Несколько дней не могли прийти в себя от усталости. Оказывается, дядя и мой муж были за этот год сильно больны испанкой, писали нам, но письма не доходили. Андреев в день нашего приезда поспешил в Москву — и на свою погибель. Молодому человеку моему мужу, наоборот, пришлось отдать бриллиантовые серьги. Он все время кого-нибудь то увозил, то привозил, сговорясь на границе с кем следует. Это была его специальность. Странные специальности создала большевистская жизнь!
