— Грузиться в машину! — приказал я солдатам и сказал старосте: — Эту доярку запрешь в своем доме! Выпустишь ее, когда стемнеет. Если нарушишь приказ, виселица тебе готова!
Мой расчет был прост. Если Карева не обнаружится в Лапицах, я привезу шефу эту доярку. Ее пристрелят, а по начальству доложат, что Карева убита, так как при аресте оказала вооруженное сопротивление.
Я сел в шоферскую кабину.
— Быстро в село Лапицы! — приказал я. — Отсюда — сорок три километра…
* * *
Она сидела в командирской землянке усталая, взволнованная.
— Товарищ Карев скоро освободится, — сказал начальник штаба. — Кончит допрос и придет.
— Ах да, вы же не знаете! Вчера наши ребята устроили засаду у Лапиц и подорвали машину с немцами. Только два фрица шофер и обер-лейтенант — остались живы. Товарищ генерал еще вечером их допрашивал, вчера…
— Стоящие фрицы?
— Скоро вы сами их увидите. От обера мы добились неоценимых сведений!
— А именно?
— А то, что немцам удалось забросить к нам предателя. Да еще с передатчиком! Этот гад уже арестован!
— Понятно! — проговорила она, резко поднявшись со скамьи, но тут же села обратно. Натруженные ноги отказывались держать ее. — Теперь для меня кое-что прояснилось. — Она не замечала, что говорит вслух, и удивилась, когда начштаба, заинтригованный ее словами, спросил:
— Что прояснилось?
Она сняла с головы черный платок и встряхнула головой, стараясь отогнать тяжелую, липкую сонливость.
— Чуть-чуть отдохну и расскажу…
— С вашего разрешения я пойду сменить генерала. Отдыхайте!
Он козырнул и вышел из землянки…
* * *
— Расскажи, расскажи подробнее! — Кареву казалось, что жена его опускает какие-то важные детали, без которых ее рассказ выглядит совсем неправдоподобным. — Неужели этот немец такой простофиля?
— Отнюдь! По-своему он даже хитер и находчив…
— Так почему же он не распознал тебя? У него, как я сейчас выяснил, были точные сведения.
— Потому что я говорила ему правду. Только когда «представлялась», позволила себе назваться именем покойной подруги. И все мои земляки тоже говорили обо мне правду.
— Ничего не понимаю! Какую правду?
— Рассказали ему, как я была в Липицах до поступления в медицинский институт, познакомили его с моей мамой…
— Так почему же он решил, что ты — не ты?
— По неоспоримым фактам. Он убедился, что я умею доить коров и запрягать лошадей…
— Не возьму в толк! При чем тут коровы и лошади?
— Да при том же! У этого негодяя свои незыблемые понятия. Он видел многих генералов — немецких, английских, итальянских, французских. Видел их жен. И он не может, понимаешь, не может представить, что жена генерала еще недавно была обычной крестьянкой. Жила в деревне, доила коров, жала рожь и даже косила. Для него это непостижимо! Немыслимо! Так же, как для нас немыслимо представить петуха, поющего соловьем. Понял теперь, почему я сижу с тобой, вместо того чтобы сидеть в гестапо?
