– Изумительно! Божественно! – восторгался художник. – Да это совсем как вагнеровский хор! Состязание гобоев, валторн, туб! Какая увертюра! Великолепный марш! Это прямо финал из «Гибели богов».
– Сейчас они пойдут к колодцу, – объяснил господин
Шайгато. – Каждая корова зовёт своего телёнка, поэтому-то они и мычат.
Три пастуха подбежали к колодцу, сруб которого представлял собою великолепное творение плотничьего мастерства, и, приведя в движение журавли, стали наливать водою большую колоду. Эту нелёгкую обязанность им приходилось выполнять три раза в сутки.
– А нельзя разве для этого использовать машину на конной тяге? – спросил у старшего гуртовщика венский господин.
– Есть у нас такая машина, милостивый государь, но любой пастух скорее согласится натереть себе мозоли, нежели мучить такой машиной свою лошадь.
Во время водопоя четвёртый пастух, стоя у колоды, отбирал коров, являвшихся собственностью почтенного
Шайгато. Поймав телёнка, он отводил его к загону, а корова потом уже сама следовала за ним. Таким образом ему удалось загнать отобранных коров за ограду.
– Это мой скот, – сказал почтенный Шайгато венскому господину.
– Откуда же это пастух знает, какая из коров ваша, господин Шайгато? – спросил конюший.
Старший гуртовщик посмотрел на него с сожалением и в свою очередь спросил не без насмешки:
– Видели ли вы когда-нибудь, милостивый государь, двух одинаковых коров?
– На мой взгляд, они все одинаковы.
– А на взгляд пастуха – совсем разные.
Конюший с явным удовольствием посматривал на отобранных коров.
Молоденький подпасок прибежал с вестью, что с вышки уже виден пастух. Он скачет сюда во весь опор.
– Загонит коня, негодник! – ворчал гуртовщик. – Пусть только попадёт мне в руки, я с него шкуру спущу.
– Неужто вы его будете бить, хозяин? – полюбопытствовал конюший.
– Нет, этого я делать не стану. Лучше уж убить пастуха, чем ударить; пастух обиды не прощает. А этот ещё вдобавок мой любимец. Он мой воспитанник. Я его, шалопая, и крестил.
– И вы всё-таки с ним расстаётесь? Отпускаете со стадом в Моравию?
– Потому и отпускаю, что хочу ему добра. Не нравится мне, что малый так увивается вокруг желтолицей девчонки из хортобадьской корчмы. Это добром не кончится. У
девчонки уже давно есть возлюбленный: какой-то табунщик. Сейчас он служит в солдатах, но если придёт домой в отпуск, эти два дурня подерутся из-за неё, как два быка из-за коровы. Пусть уж Ферко уезжает подальше; там он быстро влюбится в какую-нибудь красотку Анчу и забудет свою Жёлтую Розу.
